Адриан Моул и оружие массового поражения
Шрифт:
– Папа, ты оставался со мной и в радости, и в горе, не выручишь ли и на этот раз?
Отец снял бейсболку и утер ею глаза.
– Адриан, ты растрогал старика до слез! – прокомментировала мама.
Разобравшись со свитой жениха и невесты – в нее вошли Найджел, Парвез, Умник Хендерсон и бородатая кузина, – Майкл Крокус предложил тост:
– Давайте выпьем за счастливую пару. Однако прежде я желал бы сказать несколько слов о своем собственном браке. Мы с Неттой женаты более тридцати лет и, по-моему, прожили эти годы по большей части счастливо, но, увы, наш брак в конце концов исчерпал себя. Нетта нашла человека, которого она
– Иди к нему, иди к нему как можно быстрее, любовь моя.
– Что? Прямо сейчас? – изумилась Нетта. – Не говори глупостей, Майкл, мне надо заниматься гостями.
Положение спасла моя мама, выкрикнув:
– За Маргаритку и Адриана!
Ее нестройно поддержали:
– Гип-гип, ура!
Я услышал, как Георгина шепчет моей маме:
– Любой праздник в этом доме заканчивается слезами и соплями.
Парвез с Фатимой уже прощались с Неттой Крокус.
– Нам пора, нужно выгулять собаку, – объяснила Фатима.
Провожая их до дверей, я сказал:
– У вас же нет собаки.
– Верно, – согласилась Фатима. – Но разве не так говорят англичане, когда им хочется уйти?
Я поискал глазами Георгину, она уже была в своем длинном черном пальто и с сумкой через плечо. Спросил, куда она собралась.
– Не желаю здесь дольше оставаться. Еще успею на последний поезд до Лондона.
– Вокзал по дороге на Крысиную верфь, – сказал я. – Подброшу тебя.
Я услыхал возмущенные возгласы, но мне было плевать. Машина свернула с подъездной дорожки на невидимую со стороны дома детскую площадку, и уже в следующее мгновенье мы сжимали друг друга в объятиях.
Раздеваться мы начали, еще поднимаясь по лестнице в мою квартиру. Спустя несколько секунд мы уже лежали на футоне и я погружался в мускусную мякоть Георгининого тела.
Миа Фокс несколько раз барабанила в потолок, но я ни на миг не отвлекся от своего дела. Позже, когда мы вытирали друг друга после душа, я спросил, не изменила ли Георгина своего мнения по поводу войны в Ираке, и заодно признался, что целиком поддерживаю мистера Блэра.
– Господи, – медленно проговорила Георгина, – я рада, что ты мне сказал, но это все равно что узнать, что твой любимый втайне голосует за консерваторов. И как после такого доверять ему по-прежнему? – Она помолчала и задумчиво добавила: – Не знаю, смогу ли я полностью принадлежать человеку, который одобряет вторжение в Ирак?
– Но мистер Блэр освобождает Ирак от тирана Майкла Крокуса, – возразил я.
Георгина рассмеялась:
– Да, у отца мания величия, но Ираком он не правит.
– Прости, но, согласись, оговорка по Фрейду. А не потому ли ты настроена против войны, что подсознательно бунтуешь против отца?
– Ничего подсознательного здесь и в помине нет, – отрезала Георгина. – Однажды я врезала отцу по яйцам. Когда он пытался силой запихнуть меня в автобус до Гластонбери. [58] Тогда я впервые и убежала в Лондон. Ненавижу фестивали, мусор, вегетарианские котлеты! А в придачу отец с Неттой в соседней палатке издают такие звуки, что кажется, будто ты на скотном дворе. Нет уж, я против войны в Ираке, потому что это незаконно, безнравственно и глупо.
58
В
Мы много разговаривали о Маргаритке.
– Вечно Маргаритка мне все гадит, – пожаловалась Георгина. – На мой одиннадцатый день рождения она чихнула на торт и загасила свечки. Нетта даже не стала его резать. А теперь именно она носит твоего ребенка.
Я объяснил, что совершенно не помню, как занимался с Маргариткой любовью в новогоднюю ночь. Рассказал о фиолетовом коктейле, которым опоила меня Пандора, и следующим моим воспоминанием было пробуждение в постели рядом с Маргариткой.
Спросил, не испытывает ли Георгина чувства вины. Она занавесилась мокрыми волосами и принялась их расчесывать. Из-за черного занавеса раздался ее голос:
– С чувством вины это не ко мне. Это абсолютно отрицательная эмоция. Она провоцирует на жалость к себе и саморазрушение.
Когда небо за окном начало светлеть, я приготовил кофе, и, хотя было холодно, мы, накинув пальто, устроились на балконе. На другом берегу сэр Гилгуд с женой чистили друг другу перышки.
– Ты женишься на Маргаритке? – спросила Георгина.
– Ребенок, – сказал я.
Не такого ответа она от меня ждала. Георгина встала, прошла комнату и начала одеваться. И вдруг резко повернулась ко мне:
– Я хочу задать тебе два вопроса. Первый – ты ее любишь?
Ответил без промедления:
– Нет.
– Второй – а меня ты любишь?
И снова без заминки:
– Да.
– Тогда скажи им, что свадьба отменяется, пока они не взяли напрокат этот долбаный шатер.
Говорить, что я уже выписал чек компании «Праздничные шатры Сигрейв», я не стал. Но попросил совета, как лучше объясниться с Маргариткой.
– Да как хочешь, – ответила Георгина. – Арендуй рекламный щит. Найми эскадрилью асов, чтобы они написали это в небе. Объяви в передаче «Шоу Триши» или, черт побери, напиши ей письмо. А теперь отвези меня на станцию. Я должна в 10.30 быть на Канареечной верфи. Крис Мойлс будет рекламировать Радио-1, спускаясь на веревке с шестнадцатого этажа.
На платформе мы обнимались, будто встретившиеся после долгой разлуки близнецы.
– Ума не приложу, что ты во мне нашла, – пробормотал я.
– Я тебя не боюсь, и у тебя невероятно сексуальный голос.
Когда поезд тронулся, Георгина открыла окно и прокричала:
– Черт побери, напиши ей письмо!
Джек Стро хочет, чтобы Саддам Хусейн выступил по телевидению с признанием, что он располагает оружием массового поражения. Надеюсь, Саддам подчинится. Тогда я смогу вернуть залог и одержать моральную победу над «Закат Лимитед». И Гленн будет в безопасности.
Целый час просидел над блокнотом, грызя ручку и пытаясь составить письмо, которое положит конец помолвке с Маргариткой. Успел только:
Дорогая Маргаритка,
Не знаю, как начать
А затем начали подтягиваться члены писательской группы – Кен Тупс, Гэри Вялок и две унылые девицы. Заседание обернулось ожесточенной перепалкой. Свару начал я, сам того не желая, – сказал, что рад хотя бы на некоторое время забыть о войне и сосредоточиться на художественных произведениях.