Адская ширма
Шрифт:
Впрочем, это решение не принесло ему покоя. Матушкины слова проникли к нему под кожу, словно яд, и впервые в жизни он пожелал ей смерти. В сущности, он даже надеялся, что она умрет скоро, до приезда его семьи — ему совсем не хотелось, чтобы она отравила еще жизнь Тамако и их обожаемого малыша. Ему невыносима была мысль, что эти костлявые руки будут касаться маленького Ёри, что сморщенные, пропитанные до ялом ненависти губы будут целовать нежные розовые щечки его сына. Горький протест, поднимавшийся в его душе, был подобен пробуждающемуся дракону. Да как смеет матушка разрушать покой и счастье, которые он наконец обрел, покинув отчий дом? В отчаянии сжимая кулаки,
Так, бесцельно бредя, он дошел до какой-то улицы в неизвестном ему квартале и остановился перед высокими воротами в святилище. Обычно вокруг таких синтоистских [8] молелен было людно, но сегодня, по-видимому, из-за непогоды, здесь парила пустота. Величественная уединенность этого места произвела на Акитаду сильное впечатление, ворота, казалось, так и манили его. Словно зачарованный, он вошел.
Ступив за ворота, он очутился в мире тишины и безмолвия. Густой ковер из листьев под ногами приглушал шаги, а звуки человеческих голосов и скрип телег на дороге словно остались далеко позади. Где-то чирикала птичка. Завернув за угол, Акитада увидел каменный бассейн. На его краю, трепеша крылышками, сидел воробей. Акитада подождал, когда он напьется и улетит, потом подошел и зачерпнул немного воды бамбуковым ковшом, лежавшим рядом. Прополоскав рот, он выплюнул воду на землю, потом вымыл руки. Прохладная и свежая вода словно очистила его душу, и уже с легким сердцем он приблизился к святилищу. Над входом покачивались на ветру привязанные за веревки священные свитки — они словно шептали слова молитв, начертанных на них рукой тех, кто пришел сюда поклониться до него. Акитада не принес такого свитка и сейчас вдруг пожалел об этом.
8
Синтоизм — древняя японская религия. «Синто» — «путь богов».
Перед дверью в молельню он низко поклонился. Сладковатый запах фруктов и рисового вина в чашах для даров смешивался с ароматом благовоний. Акитада всматривался в сумрачное пространство впереди. Здесь не было никаких священных изображений, только огромный резной ларец посреди комнаты на столе. В нем, по-видимому, покоился дух какого-то местного божества. Акитада уже собирался повернуться и уйти, когда плеча его коснулась толстая соломенная веревка, свисавшая с карниза. Она предназначалась для битья в колокол, которым пользовались паломники, когда хотели донести свои просьбы до божества.
Акитада замешкался, потом снова повернулся лицом к святилищу, трижды хлопнул в ладоши, мысленно сосредоточился и дернул за веревку. Где-то под сводами здания звякнул колокол. Акитада снова поклонился, постоял еще немного и вышел.
Этот древний ритуал был знаком ему с раннего детства. Теперь на сердце у него странным образом полегчало, словно это простенькое священное действо помогло ему изгнать из души всех демонов и расчистить путь в будущее. Он был благодарен божеству, обитавшему в этом святилище.
В доме, наводненном проклятиями умирающей матери, он терял всякую ясность мысли, но сейчас он понял, что должен повернуться спиной к прошлому, символом которого стала его умирающая мать, и позаботиться о будушем. Сестры отчаянно нуждались в его помощи. У него щемило сердце при мысли о Ёсико, давно уже не той веселой девчушке, а сильно изменившейся молодой женщине, печальной и грустной, забывшей о том, что такое улыбка. Он обязательно найдет ей достойного жениха, как только вернется к работе. Кого-нибудь, с кем она вспомнит, что такое смех.
А вот у Акико, наоборот, неприятности из-за мужа. Акитада не смог в свое время повлиять на ее решение вступить в этот брак, которым сама она, судя по всему, была довольна. Интересно, осталась бы она при таком же мнении, если бы знала, в какую беду попал Тосикагэ?
Собственно, из-за Тосикагэ Акитада и отправился снова к Нагаоке. У него еще остался список ценностей, исчезнувших из императорской казны, но он пока так и не посоветовался насчет них с антикваром.
Когда он постучал в ворота Нагаоки, ему открыл все тот же слуга. Акитада с удивлением отметил, что тот опять переоделся в обычную одежду, а двор тщательно прибран и выметен. Что ж, похоже, Нагаока решил забросить траур по жене и навести порядок в доме.
Нагаока сидел в своем кабинете, все так же склонясь над низеньким столиком, разве что на этот раз он деловито изучал какой-то предмет в деревянной коробке. Завидев Акитаду, он поднялся и предложил ему сесть. Его холодноватый и несколько официальный тон подсказал Акитаде, что его приходу здесь не так уж рады.
— Прошу прощения за очередной неожиданный визит, — сказал Акитада, присаживаясь, — но я кое о чем забыл спросить у вас. Надеюсь, я не помешал вам?
Нагаока тоже сел и отодвинул открытую коробку в сторону.
— О нет, господин, ничуть, — сухо бросил он, потом спросил: — Может, выпьете чего-нибудь?
Оставшись утром без завтрака, Акитада теперь чувствовал, что сильно голоден, но, видя такой холодный прием, решил отказаться от предложения.
— Нет, благодарю вас.
В комнате повисла неловкая тишина. Нагаоке явно не хотелось обсуждать убийство. Удивленный Акитада гадал про себя, что могло послужить причиной столь разительной перемены. Бросив взгляд на коробку, он спросил:
— Я оторвал вас от работы?
— Нет, я просто рассматривал предмет, который мог бы пойти на продажу. Вы не интересуетесь театральными представлениями?
Он придвинул коробку к Акитаде, и тот едва сдержал изумленный возглас.
В первый момент ему показалось, что там лежит отрубленная человеческая голова. Из складок парчовой ткани на него смотрело чье-то лицо. Эта отчлененная от туловища голова казалась живой. На лбу глубокие хмурые морщины, кустистые брови почти срослись над крупным крючковатым носом, а толстые губы растянулись в злобной усмешке. Бездонные черные глаза сердито сверлили взглядом Акитаду. Венчало голову некое подобие шапки эбоси, но лицо имело мало схожего с человеческим и скорее напоминало гримасу демона.
Сухой голос Нагаоки вывел Акитаду из смятения.
— Отличный образец, не правда ли? — Он смотрел на маску почти с обожанием.
— Да-а… Выглядит убедительно. А что же это все-таки такое, если поточнее?
— Это маска бугаку. Довольно старинная. То ли китайской, то ли корейской работы. Представляет одного из персонажей древнеиндийского эпоса.
Маска танцора! Акитада дотянулся и вынул ее из коробки. Теперь он увидел, что она была полая и имела по краям тесемочки, при помощи которых крепилась к голове актера. Шапка лишь напоминала эбоси и сильно отличалась от тех, что носили при дворе, да и крючковатый большой нос не имел ничего схожего с носами японцев. Зато изготовлена она была мастерски и раскрашена натурально. Сверлящие глаза-буравчики оказались отверстиями, через которые мог смотреть актер.