Адвентюра наемника
Шрифт:
Наше посольство торчит в княжестве Севр неделю. И что там собирать-то? Ну, взяли с собой пару платьев, юбчонку, что-нибудь из белья и, вперед. Девчонка растет, все придется перешивать, а ткани и портные найдутся и в Силингии. А что, в нашем герцогстве нет пуховых перин или простынь? Это же еще два воза! А столовое серебро зачем? Что, опасаются, что в герцогском дворце не на чем есть? Да если хотите, куплю на свои деньги, подкину, чтобы никто не узнал. Так нет же, возятся, собирают, упаковывают. Тьфу… Но вроде бы, сборы принцессы Инги подходят к концу, нам с магом клятвенно пообещали, что еще день-другой, и свадебный поезд сможет отправляться в обратный путь. Хотелось бы верить, потому что скоро начнется оттепель, а там, глядишь, и весна наступит,
Кажется, все хорошо и замечательно. И принимают нас хорошо, и хлебосольно, но долгое пребывание в гостях опасно. Безделье – худшая из всех бед, если не считать похмелья. И посольство наше – хоть рыцарство, хоть простолюдины, от радушия расслабятся, а это плохо. Я им, разумеется, нашел дело — устроил бы тренировочный лагерь в духе учебных лагерей покойного короля Рудольфа. Но пожалел. И так мое воинство, хоть и преисполнено ко мне уважения и почтения, как к спасителю и победителю, но стараются лишний раз на глаза не попадаться. И чего они? Вроде, я еще никого не съел и не побил. Мне становилось неловко, когда наши рыцари, при виде меня, с преувеличенным вниманием начинали приводить в порядок оружие и доспехи, а возчики, не успевшие спрятаться под телеги, замирали, закрывая глаза.
Самый лучший начальник тот, которого не видно, не слышно, и чтобы никто о нем и не вспоминал, но, так, чтобы дело при этом шло, как по маслу. Посему я объявил, что возвел в должность начальника конвоя своего помощника фон Кестнера (глава посольства не возражал, да и не мог возразить), а сам, отойдя от дел, всецело занят охраной принцессы. Но пока принцесса занята сбором в дорогу, мне можно с чистой совестью валять дурака, делая вид, что я занят важным делом.
Габриэль тоже позволил себе «расслабиться». К счастью, ничего не крушил, и не поджигал, а после кувшинчика-двух крепкого пива ложился спать, готовясь к обратной дороге. А я с чистым сердцем, отправился вместе с девчонками посмотреть на руины древнего города, в часе езды от Севра. Не то, чтобы меня интересовали старые камни, но делать-то все равно нечего. А так, хотя бы время пройдет. Сложная работа, надо сказать - делать вид, что ты занят, когда бездельничаешь. Для этого нужен талант.
Заброшенный, или как тут его называли – Древний город устроился в лесу, на огромной поляне. Подъезжая, прикинул — две мили в длину, полмили в ширину. Не так, чтобы слишком большой, но и немаленький. Иные города-государства Швабсонии и Моравии гораздо меньше.
— Внутрь лучше пешком, — сказала Миса.
Что ж, пешком, так пешком. По руинам лучше на своих ногах бродить, а не на конских копытах. Подружки стреножили своих коней, а я только кивнул жеребцу – мол, постараюсь быстрее, а ты пока попасись, поухаживай за кобылкой. Гневко тряхнул гривой — мол, сам разберусь, без советников, но вместо приставаний к пегой лошадке, пошел хрустеть подмороженной травой, делая вид, что ему скучно и, вообще, существа противоположного пола его не интересуют. Ну и ну…
Ров еле-еле угадывался, словно старый шрам на теле, а вот вал, хотя и начал потихонечку расплываться, даже сейчас мог служить защитой. Верно, его не просто так взяли да насыпали, как иной раз бывает в спешке, при наступлении врага, а создавали вдумчиво и обстоятельно — вбивали в землю сваи, а то и возвели деревянные клети, а уже потом засыпали землей и камнями, тщательно утрамбовывая каждый слой.
Три стены стояли целехоньки, на башнях хоть сейчас выставляй караульных, а вот одна обвалилась, да так ровно, что диву даешься. Так, словно кто-то огромный, изнутри пнул ногой, вынеся к тойфелевой матушке плотную кладку. Вон, посередине, где положено быть воротам и надвратным башням, целая груда битого кирпича.
Я попинал обломки, присел на корточки, потрогал один из фрагментов, некогда составляющих стену, пытаясь понять – а вообще, кирпич это, или камень? Для камней куски слишком ровные, для кирпича – слишком плотные. И размер необычный – длина «кирпича» с две ладони, ширина – с ладонь. Сколько времени понадобится, чтобы возвести крепость?
— А что случилось с городом? — поинтересовался я, поднимаясь и отряхивая руки.
Девчонки только запожимали плечиками. Впрочем, молодежь никогда не отличалась интересом к истории. И это им не в упрек. Сам-то я чем лучше? Много ли могу рассказать о прошлом государств моего мира? Кажется, учили меня истории, и всю Швабсонию изъездил и вдоль и попер, а что я помню? Ну, была когда-то Старая империя, называвшаяся Ромейской, потом наемник Спартак поднял восстание, объединил вокруг себя таких же изгоев, а потом еще и разгромил регулярную армию, основал династию, потом империя принялась сражаться с Содружеством варварских княжеств, раскололась на множество частей, а ее осколки принялись образовывать собственные империи, королевства и так далее. Впрочем, есть такие специальные люди, вроде горбатого магистра истории фон Штумпфа, которые все знают. Напишут книги, поставят на полку в библиотеке, авось, перед тем, как пергамент сожрут ненасытные крысы, их кто-то да почитает.
Останься я в Швабсонии, обязательно создал бы хранилище, где выставлял бы на всеобщее обозрение всякие занятные вещи. Например – щит герцога де Рибаса, который сломала его теща. Кстати, о голову зятя. Поместил бы еще пояс верности графини Пилау, вместе с ключом, который вставил в замок ее муж, да так его там и забыл. Еще можно добавить меч, поражающий всех, кроме врагов.
Мы прошли по узенькой тропке, пробитой сквозь груды камней, и вышли на центральную улицу. А вот тут я изрядно удивился. Мне приходилось видеть города, оставленные людьми из-за смертоносных болезней, разрушенные врагами, погибшие при пожаре. Видел руины Старой империи… Обломки мраморных колонн, торчавшие из-под земли, отмечают места, где когда-то стояли храмы, а прямоугольники битого камня обозначают некогда существовавшие дома. Все потихонечку посыпается пылью, заносится землей, а потом прорастает травой и деревьями. Есть места, про которые слышал – мол, это город, хотя там уже вовсю шумит лес, бегают звери, а люди вырубают деревья и по новой отстраиваются, создавая другие города.
В этом городе все дома были целехоньки, располагаясь вдоль улиц, ровно, словно их отстраивали по линейке. Все они походили другу на друга – из кирпича, узкого, словно женская ладонь, с окнами, располагавшимися под плоскими крышами.
— Интересно, сколько лет городу? — подумал я вслух.
— А тойфель его знает, — беззаботно сообщила Эмис. — Старики говорят, что когда основали Новый Севр, он уже был. Вроде, этот город старше болот. Кто говорит, что Древнему городу тысяча лет, а кто — еще больше. Дескать, он тут еще при Алуэне Мохнатые Щеки стоял, когда столицей был Старый Севр.
— Странно, а почему бы не перенести столицу сюда? — поинтересовался я.
— В этом городе нельзя оставаться на ночь, — объяснила Миса. — Тот, кто попытается провести ночь, пропадет. Кому захочется пропадать?
— Под ноги посмотри, — посоветовала Эмис, заметившая, что я задираю голову.
М-да… Впервые вижу, чтобы улицы выкладывали разноцветной мозаикой, изображавшей причудливые цветы, переплетавшиеся с бабочками и жуками. Красота! Но на мостовых не было ни пыли, ни травы, что должна бы за многие века пробиться сквозь самые крепкие куски камня. Да что там – вокруг лес, а здесь не листочка.
Девчонки повели меня в центр города, где полагалось находиться центральной площади. Судя по их хитрым мордахам, они хотели показать нечто особенное. Что там, фаллический символ, или золотая статуя?
Но реальность оказалась сильнее ожиданий. На центральной площади стояла статуя, изображавшая ундину – полуженщину-полулягушку, или, как говорил старый маг – зеназабу, с огромным сиклем в руке. И ундина и сикль высечены из какого-то материала, по цвету напоминавшего антрацит, но гораздо тверже.