Адвокат чародейки (Тень Эсмеральды)
Шрифт:
– Дорогая Александрина! – Полина Карповна нежно прикоснулась пальчиком к кружевному рукаву платья Желтовской. – Я понимаю, что присутствие госпожи Киреевой в ее нынешнем состоянии вас некоторым образом обременяет. Но, милая Александрина, прошу вас, пусть она немного побудет у вас, до окончательного выздоровления. Видите ли, именно сейчас забрать ее нет никакой возможности. Ведь завтра к нам прибывают Гнедины! Понимаете, Гнедины! Я, кажется, рассказывала вам о них?
– Гнедины? – переспросила Желтовская. – Сдается мне, что я знала раньше одного Гнедина. Но давно это было!
– И, несомненно, он был влюблен
Ведь, судя по рассказам Александры Матвеевны, все мужчины, встречавшиеся ей на ее жизненном пути, были обречены вечно любить ее. Но она, увы, была верна своему ненаглядному Вацлаву, а потом – его памяти.
– Это знакомство состоялось у вас в Варшаве или еще в Петербурге? – продолжала любопытствовать Боровицкая.
– Не помню, да это уже и неважно, – уклонилась от продолжения этого разговора Желтовская. Но Полина Карповна отложила в своей памяти этот неизвестный для нее эпизод из жизни родственницы. – Так вы желаете, чтобы ваша гувернантка осталась у нас?
– Да, дорогая, я буду чрезвычайно вам благодарна! Разумеется, я возмещу вам все расходы, пришлю горничную для подмоги. Ну хотя бы на неделю оставьте ее у себя! Вы же понимаете, такие гости! И вдруг в доме окажется больной человек… неприглядная получится история. Нет, это ни к чему! Ведь самое важное в том, чтобы в доме был радостный, праздничный настрой. Мы столь многого ждем от этого визита!
– Чего же? – удивилась Желтовская.
– Ну как же! – всплеснула руками Боровицкая. – Ах, да! Я же не рассказала вам самое главное!
Она набрала в грудь воздуха и даже зажмурилась от удовольствия, предвкушая чудную беседу о таких приятных вещах.
– Представьте! – Полина Карповна многозначительно подняла палец и посмотрела на Сережу. – Два года тому назад все началось, два года! Мы были на Рождественском балу в Дворянском собрании. Именно там Анатолю и представили Таисию Гнедину. Она впервые стала выезжать в свет. Прелесть, ангел, цветок невинный! А какое приданое, а какие возможности у ее папаши, если он в ту пору был товарищем министра! – Боровицкая округлила глаза.
Сережа слушал ее с замирающим сердцем, в глубине его души рождалось дурное предчувствие. Его мать, помешивая ложечкой чай, с интересом слушала собеседницу.
– И надо же было такому случиться, что эта милая девушка – а она чуть старше моей Зины, – влюбилась в нашего сына, прямо там, на балу, с первого мига, с первого взгляда! Они обменивались визитами, писали друг другу письма. Тосенька даже не умела скрыть свои чувства, они переполняли ее ангельскую душу. Анатоль – а вы знаете моего сына – был очень галантен с девушкой, ведь она так юна, так неопытна! Бедняжка совсем потеряла голову из-за любви к моему сыну и прямо заявила родителям, что Анатоля ей послал сам Бог. Что только за него она и пойдет замуж, или вообще ни за кого! Конечно, родители испугались – она такая юная, и такие пылкие чувства… Они решили увезти ее, от греха подальше. И все это время милое дитя писала письма моему сыну, полные глубокого чувства!
– А вы-то откуда знаете? – иронично заметила Желтовская. – Неужели Анатоль читал их вам вслух?
– Боже упаси! Но он советовался со мной! Как правильно поступить, что написать в ответ.
– Анатоль все эти два года переписывался
– В том-то и дело! – торжествующе продолжала Боровицкая. – Прошло два года, но их чувства не угасли. И вот наконец Гнедины откликнулись на мое приглашение навестить нас. Вы же понимаете – в подобной ситуации – что означает этот визит. Они согласились с выбором дочери! Анатоль получит шанс сделать ей предложение! Это такой брак, такой брак! Это лучшее, о чем я только могла мечтать для моего сына!
Боровицкая откинулась на спинку стула и обмахнула лицо платочком. Она так увлеклась рассказом, да и Желтовская тоже, что они и не заметили, как Сережа, с серым от волнения лицом, поднялся с места и двинулся в комнату к Розалии. Дверь оказалась приоткрыта! Он испуганно заглянул туда – и увидел пылавшие дикой яростью глаза Розалии Марковны.
– Вы все слышали! – ахнул Сергей.
Глава 11
Сердюков медленно возвращался с берега лимана, обдумывая все услышанное. Подойдя к центральному зданию лечебницы, он увидал возбужденного дворника, посланного на поиски горбатой медсестры.
– Ваше высокоблагородие! Нашел, слава Богу! – дворник как-то странно озирался вокруг и поглядывал на небо.
– Что с тобой, голубчик? – насторожился следователь.
– Я, ваше высокоблагородие, как мне и приказано было, в дом ихний пришел, а она уже на пороге, стало быть. И вещички на дворе сложены, баул и коробка. Уезжать собралась! Я ей и говорю: ты, мол, матушка, куда собралась? А она мне: тебе-то какое дело, к родне, в Бахчисарай. А я ей: успеется, только сейчас ты со мной пойдешь в лечебницу, дело имеется до тебя у господина управляющего. Она глазами сверкает, упирается. А я ей – городового позову! Зафыркала, как кошка, пошла. И тут, батюшка, на меня прямо с неба воронища огроменная налетает! Я тень-то заприметил, голову успел поднять, да и отскочил, а то бы точно она мне башку клювом разбила. А она, ведьма проклятая, вороне и говорит: лети, мол, домой. Да еще назвала птицу проклятую именем каким-то мудреным, иностранным. Вот! – выдохнул дворник и вновь опасливо покосился на окрестные деревья.
Сердюков с недоумением молча выслушал эту путаную историю и быстро вошел в здание. В комнате управляющего действительно сидела горбунья. Он сразу узнал ее. Она вжалась в стул и сверлила вошедшего напряженным взглядом. Следователь пригляделся. Пожалуй, это лицо можно было даже назвать красивым! Теперь, когда платок сбился на затылок и голова ее не была опущена низко, как обычно, он сумел хорошенько разглядеть лицо женщины. Восточные черты, миндалевидные глаза, четко очерченные губы, крупноватый, с небольшой горбинкой нос.
Сердюков взял протянутый доктором листок бумаги и вслух прочитал:
– Девица Лия Гирей, тридцати трех лет от роду, мещанского сословия, караимского вероисповедания. Проживает в собственном доме.
– Все верно, – она кивнула головой, и тотчас же платок съехал вниз, закрыв ее лоб, и прекрасное лицо исчезло, как и не бывало.
– Вы знаете, зачем вас позвали сюда? – спросил следователь.
Она безучастно пожала плечами.
– Умер один из ваших пациентов, господин Боровицкий, из Петербурга, отец семейства. Но вы ведь помните его?