Адвокат мертвых
Шрифт:
Встав с кровати, мужчина пошатнулся. В голову ударила боль. Боль сжимала виски раскалённым обручем, боль вонзалась иглами, терзала, рвала на куски.
Ноги подкосились, его шатнуло и чтобы удержаться на месте, пришлось схватиться за подоконник. Над головой жалобно простонали шторы, потерявшие разом еще несколько крючков.
В полутёмную комнату потоком хлынул солнечный свет. Из глаз полились слезы. И пережидая приступ, мужчина не сразу смог начать двигаться.
Впрочем, мало-помалу, в глазах прояснилось, можно было сделать шаг, не боясь снова свалиться, и мужчина даже смог добраться до тумбочки, чтобы выпить таблетки, оказавшиеся анальгетиками.
Следом мужчина начал одеваться, не представляя, кто мог не только привести его домой, но ещё и раздеть, и приготовить свежую смену. На стуле сбоку были и брюки, и свежая рубашка, и даже чёрные парные носки.
Странности нарастали как снежный ком, и когда хозяин дома вышел в коридор, привычно подняв ногу, чтобы не споткнуться о скатку ковра, он все же споткнулся, не обнаружив его на привычном месте. Там, где под ступней должен был оказаться плотно свёрнутый ковёр, его ждала пустота.
Дверь в кухню была плотно прикрыта, чтобы не мешать звуками спящему хозяину.
И открывая ее, мужчина гадал, кого именно он там увидит.
Но меньше всего он ожидал, что на подоконнике у раскрытого кухонного окна, он увидит девушку, кормящую с руки кусочками сырого мяса огромного ворона. Повернув голову, она уставилась на побелевшего как полотно мужчину омутами шоколадных, задумчивых глаз.
Знакомые глаза, знакомые черты лица, знакомая фигура и невозможность происходящего. В душе подняли голову и ожили личные кошмары мужчины, закружились вокруг, смеясь, подтачивая его силы.
— Ты кто? — спросил он немного грубо.
— Вот наглые заказчики пошли, — голос у девушки был абсолютно плоским и невыразительным, его можно было раскрасить в любой цвет и в любую эмоцию без особого труда.
— Заказчики? — эхом повторил мужчина.
Девушка подбросила ворона, понаблюдала за его скольжением вдоль здания вниз и равнодушно сказала:
— Люди, почему же вы такие глупые. Сам меня призвал, а теперь удивляется. Я адвокат мёртвых.
— Кто?
— Адвокат, мёртвых. Ты вчера пришёл на улицу Литейную. Ты вчера трижды прочитал призыв адвоката, так чему удивляешься.
— Вчера трубку снял парень, а ты — девушка, причём…
— Я глас адвоката, я его взор, я его уста, — девушка перебросила ноги на пол, внимательно глядя на мужчину.
А потом её лицо дрогнуло, застывшая маска поплыла, обнажая привычную нежную улыбку до боли знакомой девушки. И голос знакомый звучал так же как и в его воспоминаниях, эти тёплые обертоны грудного женского голоса звучали всегда нежно и завораживающе.
— И ты не ошибся, Кирилл. Я действительно мёртвая. И я… я тебя помню…
Мужчина сел на стул, как утопающий в соломинку вцепился в кружку с горячим кофе с корицей.
Аня, шесть лет назад сказавшая ему, что им надо расстаться, сидела на его кухне, на подоконнике, в окружении мандариновых корочек и от неё пахло еловыми ветками.
Аня, его первая счастливо-щемящая любовь, которой он собирался сделать предложение, отказала ему и вышла замуж за его лучшего друга.
И ему было одновременно и сладко, и горько, когда он смотрел на их счастье, зная какой ценой оно им досталось.
Аня, его недосягаемая мечта с шоколадными глазами, умерла в роддоме три года назад, и трёхлетний сынишка Вадим был единственным напоминанием о ней для двух убитых горем мужчин, которые так и не перестали её любить.
И эта Аня сидела сейчас в кухне Кирилла, смотрела ровно и отстранённо. Словно перед ней был чужой ей человек.
— Не может быть, — тихо сказал Кирилл.
Молодая женщина, которой так и не довелось стать любящей мамой для своего сынишки, вновь потеряла все свои эмоции, бесстрастно глядя на мужчину и обдавая его холодом своей безмятежности.
Кирилл упустил тот момент, когда ее глаза закатились, и на него в упор посмотрели два белоснежных провала. Спина покрылась ледяным потом, ноги стали ватными, и кружка только чудом не выпала из ослабевших рук.
Перед ним был не человек.
Он понял это той хищной интуицией, которая выручала его на работе. Осознал это своей душой, поскольку у того создания, что было сейчас напротив него — души не было.
— Я истинный адвокат мёртвых. У меня нет облика. Нет души. Только разум и логика, человек. Я хозяин договоров на человеческие души. И, скажу тебе сразу, человек, чтобы ты не питал иллюзий и не думал о глупостях, которых так много в ваших словах, мыслях и религиях.
— Религиях?
— Я не нечистый дух. Я не посланец из вашего ада. Но я действительно живу там, куда живым вход воспрещён. У меня всего лишь договора, но не сами души. Поэтому даже не думай о том, чтобы попробовать у меня отобрать что-то, ибо я — ничего не имею.
— А…
— То, что ты видишь, лишь оболочка, воссозданная по памяти души, а у души всего три попытки на то, чтобы ощутить все эмоции. Но на все про все у них ровно три секунды. Ни секундой больше, ни секундой меньше. В остальное время — это живые говорящие куклы, которые будут выполнять то, что я им скажу.
— Это…
— То, что ожидает всех, кто подпишет со мной договор, человек. Это то, что ожидает и тебя, если ты дашь мне своё согласие. Если ты скажешь «нет», а у тебя ещё есть такая возможность, мы просто уйдём из твоего дома. И ты забудешь о встрече с адвокатом мёртвых. Мы станем для тебя сном.
— Меня не пугает плата, — Кирилл, пересиливая себя, смотрел в белые глаза, и пытался не бояться, заглушить тот потусторонний ужас, поднимающийся из глубин души из-за чуждости гостя. — Что? Что ждёт того, кто…