Адвокат под гипнозом
Шрифт:
В общем, когда на следующий вечер Эдика пела песни и весело проводила время с дюжиной кавалеров, в ресторан ворвался Нико. При виде разгневанного авторитета официанты попрятались кто куда, а публика заметно поскучнела. Центурия отбросил в сторону одного незадачливого субъекта, который продолжал торчать у эстрады, сграбастал руками свою приму и поволок ее в кабинет. Утолив страсть, он сказал внушительно:
– Ты принадлежишь мне, поняла?
– Как скажешь, Нико, – проговорила она.
На самом деле Эдика поняла лишь то, что влипла всерьез и, может быть, надолго. Но тогда она не представляла масштабы катастрофы. Нико не собирался
– Нико, я не могу встречаться с женатым мужчиной, – говорила она. – Это противно моим принципам.
Честно говоря, она чихала на все принципы, и раньше ее мало волновало, есть ли на пальце ее очередного ухажера обручальное кольцо. Но теперь, попав в железные тиски несвободы, она осознала, что бороться за свою независимость можно лишь хитростью. Грубые слова и угрозы действовали на Нико, как красная тряпка на быка, и в состоянии бешенства он был способен убить любого.
– Нико, ты меня компрометируешь, – говорила она ему. – Ты – женатый мужчина и уделяешь столько внимания незамужней девушке. Это неприлично.
Нико, воспитанный в традициях большой кавказской семьи, тоже понимал, что это непорядок. Он смотрел на Эдику сквозь розовые очки, и хотя догадывался о некоторых ее грешках, всерьез верил, что она может исправиться. «Бедняжка, просто у нее не было настоящего мужчины», – думал он, и это служило утешением.
Но все когда-нибудь кончается, и в один прекрасный день Нико понял, что дальше так продолжаться не может. Он оставил жене большой дом и хороший автомобиль и ушел в ночь.
– Собирайся, Эдика. Я свободен, – сказал он на следующий вечер, появившись в ресторане. – Больше ты здесь не работаешь. Ты теперь моя жена.
Администрация ресторана, не скрывая своего облегчения, преподнесла молодым коллекционный коньяк и даже предложила свои услуги по организации свадебного пира…
Совместная жизнь оказалась столь же бурной, как Черное море в шторм. Эдика с трудом приняла новое положение мужней жены и ощущала себя как птица, посаженная в золотую клетку. Ее не радовал прекрасный дом, который Центурия купил для них в пригороде, не нравился бассейн с золотыми рыбками и даже белая кобыла, преподнесенная ей в качестве свадебного подарка.
– Ты со мной намучаешься, – говорила она, надеясь, что у него проснется разум. – Я не умею готовить.
Он нанял кухарку.
– У меня чудовищная аллергия на порошок и всякую бытовую химию. Кто будет гладить твои брюки и стричь розы?
Он пригласил горничную, а заодно садовника и дворника, хотя когда-то со всеми этими делами прекрасно справлялась его собственная жена.
– Я не хочу иметь детей, – выдала она ему еще один «железный довод». – Они отнимут у нас время, которое мы потратим с пользой. Они будут лезть в нашу постель и требовать к себе внимания.
Но «котик» на этот раз был настроен решительно.
– Нет, – заявил он. – Дети – дело святое. Будешь рожать!
Эдика только вздохнула. Признаться Нико, что у нее никогда не будет детей, она не могла. Это означало навлечь на себя ужасный гнев. Пусть идет как идет. Позже они разберутся, или Нико оставит свою глупую затею. В самом деле, какая из нее мать?
Но труднее всего было справиться с сексуальным аппетитом. Конечно, Центурия мужчина хоть куда. Сильный, волосатый самец с инстинктами дикого животного. Но он был один, а Эдика привыкла к разнообразию. Как-то раз она удрала из его роскошного дома и провела незабываемый вечер в одном из клубов, где успела отдаться троим. Пришла не поздно, где-то к двенадцати часам, что по ее девичьим меркам было временем детским. Нико был взбешен. Он избил ее, а потом изнасиловал. Если бы он узнал об ее изменах, он просто убил бы ее и сбросил тело в колодец. На следующий день ее лицо напоминало маску. Нос съехал куда-то вбок, а губы казались похожими на украинские вареники.
Центурия пригласил пластического хирурга, и тот колдовал над ее лицом несколько дней.
– Не зли меня, дорогая, – попросил Нико сквозь слезы. – Иначе в следующий раз я просто убью тебя, а сам застрелюсь от горя.
Этот вариант Эдику не устраивал. Она хотела быть живой и наслаждаться жизнью. Но мужчины теперь оказались недоступны. Это катастрофа! Она смотрела в окно и не могла поверить, что всего месяц назад вела беззаботную жизнь, в которой каждый из идущих по улице мужчин мог стать ее мишенью.
– Мне нужен массажист, – заявила она Нико. – Иначе я стану похожей на тумбу. Что будет с моей прекрасной фигурой?
Она мечтала о массажисте, сильном красивом мужчине с нежными руками, проникающими во все потайные уголки ее тела. Да пусть он окажется уродливым и кривоногим. Какая разница! Но Нико прислал ей огромную бабу, страшную, как мясник.
«Он хочет, чтобы я стала чертовой лесбиянкой», – подумала Эдика со злобой, глядя на эту бадью с большими слоновьими ногами. Мысль о женской любви ее абсолютно не вдохновляла, но что делать, если муж, опасаясь за ее целомудрие, приглашал в дом прислугу только женского пола?
– Меня преследуют мужчины, – призналась она, но, увидев перекошенное от злобы лицо супруга, поспешно добавила: – Во сне.
Нико успокоился, но все же не хотел делить ее даже с виртуальными соперниками.
– Чего тебе не хватает? – спросил он. – Я даю тебе все, что нужно?
– Конечно, ангел мой, – говорила она, воркуя, как голубка. – Но ты не можешь быть со мной двадцать четыре часа в сутки. Останься со мной хотя бы на недельку. Мы не будем вылезать из постели.
– Вах, дорогая! – удивлялся он. – Ну как я могу забросить дела? Кто же будет слушать Нико, если он будет сутками валяться в постели?
– Но мне так плохо без тебя! – призналась она. – У меня внутри все просто жжет от желания.
– Да-а, – задумался он, но вдруг его осенило. – Тебе нужен психолог, понимаешь? Человек, который излечит тебя от навязчивой страсти. У меня есть один такой на примете. Его фамилия Левицкий!
«Мужчина!» – едва не завопила Эдика, и стены вокруг нее зашатались. Но она понимала, что может выдать себя, и поэтому с нарочитым безразличием в голосе добавила:
– Ну, я не знаю, дорогой! Вряд ли это хорошая идея. Дело уж больно деликатное.