Адвокат под гипнозом
Шрифт:
– Да, интересный комплекс иллюзий, – произнес Левицкий. – Молодой человек, красивая молодая женщина рядом с ним, другие дети. Я бы сказал, совершенно иная жизнь.
– Да-да, доктор, – обрадовался пациент. – Совсем другая жизнь, в которой я ощущаю себя счастливым. Она как сон. Явь для меня ужасна. Нет, конечно, я люблю сыновей и никогда не брошу семью, но мне все чаще не хочется просыпаться. Я бегу от реальности.
– Скажите, а у вас есть связь на стороне?
– Что вы, доктор! Я так дорожу своей семьей, что даже представить не могу, как бы я…
– Вы можете
– Но мне не о чем рассказать, – сказал Роман Александрович. – Решительно не о чем. У вас есть соображения по поводу того, что со мной? Такое лечится?
– А вы хотите излечиться? – спросил его Левицкий.
– Что за вопрос?! – воскликнул пациент. – Конечно, хочу.
– Вы хотите, чтобы исчезли те мимолетные видения, в которых видите себя молодым и красивым, – сказал доктор. – Вы хотите, чтобы та красивая женщина, мужем которой вы являетесь, ушла в небытие. Вы хотите, чтобы она забрала туда ваших маленьких дочерей…
– Стоп, стоп! – воскликнул Роман Александрович, скуксившись. Он схватился за голову, а потом испустил крик отчаяния: – Нет, конечно же, я хочу быть молодым. Ах, если бы можно было закрыть реальную жизнь насовсем, а отправить меня туда… – Он махнул рукой. – К молодой жене и детям.
– Но как же ваши мальчишки-близнецы?
– Они уже взрослые и обойдутся без меня, – махнул рукой мужчина. – В конце концов, у них же останется мать.
– Дорогой мой пациент, – мягко сказал доктор. – Давайте все-таки мыслить реальными категориями. Я не волшебник, способный превратить зрелого мужчину в наивного юношу. Я – психотерапевт, который поможет вам победить недуг. Но для этого мне надо ваше твердое согласие на лечение, полную откровенность ну и готовность подвергнуться некоторым методам воздействия.
– Что за воздействие? – облизнул пересохшие губы клиент. – Мне будет больно?
– Нет, что вы, – ободрил его доктор мягкой улыбкой. – Некоторые мои пациенты находят это даже забавным. К вам никогда не применяли гипноз?
– Гипноз?!
– Ну да! Очень эффективный способ проникнуть в те уголки вашей памяти, которые сознание отчаянно держит под контролем.
– То есть вы хотите узнать то, о чем я вам не говорю? – подозрительно спросил Роман Александрович. – Но я же сказал, что я абсолютно откровенен. К чему тогда все эти штуки?
Левицкий вздохнул.
– Видите ли, – произнес он, подумав. – Некоторые описанные вами симптомы навели меня на мысль, что ваше сознание проявляет признаки расщепления. Не делайте такие страшные глаза! – воскликнул он, видя, что лицо пациента становится похожим на маску. – Диагноз весьма спорный и нуждается в уточнении. Если у вас и есть нечто подобное, то в весьма специфичной форме. При таком недуге пациенты, говоря о своей искренности, просто не ведают, какие сюрпризы таит их подсознание, вытесняя некоторые пережитые душевные травмы в дальние тайники памяти. Вы можете быть поражены тем, что удастся узнать о вас и вашей жизни.
– Признаться, это меня и пугает, – пробормотал мужчина. – Я буду лечиться, но только в сознании. Надеюсь, вы не загипнотизируете меня помимо моей воли?
– Это нецелесообразно, а иногда может быть даже опасно, – сказал Левицкий, и пациент был удовлетворен…
– Что вы думаете, о вчерашнем заявлении Агента? – спросил доктор, когда Роман Александрович пришел к нему на очередной прием.
– Об убийстве профессора? – уточнил мужчина, как само собой разумеющееся. – Я думаю, это заявление не лишено смысла. Слишком уж вовремя произошла его смерть. Стоило ему сорвать с себя маску и заявить, что он решительно настроен поменять свою жизнь, как сразу же последовала расплата. Вы знаете, в тот последний вечер он напоминал мне актера, играющего последний акт драмы. Было что-то трагическое в его лице. Я бы сказал даже, скорбная печать, что-то вроде поцелуя смерти.
– Интересные рассуждения, – заметил Левицкий. – Но, думаю, и вы обратили внимание на намек, который Агент сделал в конце своего выступления. Насчет возможных виновников.
– Конечно, он говорил про нас, – усмехнулся он. – Кстати, и в этом заявлении есть своя доля правдоподобности. Судите сами, именно мы на последнем сеансе увидели революционный настрой старика, и спустя час профессор уже испустил дух. Вопрос в том, кого испугало такое поведение профессора?
– Наверное, того, кому было невыгодно, – заключил доктор. – Были ли у кого-то из нас личные счеты по отношению к ученому?
– На первый взгляд нет, – заметил пациент. – Но только на первый взгляд. Каждый из нас мог стать передаточным звеном, которое и сообщило полученную информацию заинтересованному лицу. Кроме того, у каждого из нас должно быть алиби.
– Ну, и как у вас обстоит с этим дело? С алиби, конечно.
Роман Александрович развел руками:
– Увы! У меня его нет. Этот отрезок времени кто-то словно вырезал из моей памяти. Я помню только окончание сеанса и начало грозы. Я гулял всю ночь по улице и вернулся домой под утро.
– Наверняка вы ужасно промокли. Буря бушевала всю ночь, – сочувственно заметил Левицкий.
– В том-то и дело. Моя одежда оказалась совершенно сухой, словно я был в другом месте, – признался клиент еле слышно…
Глава 11
Адвокат Дубровская сидела за столом в юридической конторе и пыталась набросать текст кассационной жалобы. Работа шла черепашьим шагом, потому что именно в этот день у Лизы не было вдохновения. Конечно, кто-нибудь мог ей возразить, заметив, что в документах адвоката, которые он составляет на стадии следствия и судебного разбирательства, нет и намека на высокий слог: юридические термины, казенные сухие обороты, ссылки на статьи закона. Никакой лирики! Стало быть, все дни в календаре хороши для этой нудной работы. Но Елизавета придерживалась совсем иного мнения. Срок подачи жалобы истекал на следующий день, а листок бумаги перед ней оставался девственно-чистым.