Адвокат под гипнозом
Шрифт:
– Объяснитесь, доктор, – хрипло попросил тот.
– Все очень просто. Вашей жене, то есть некоему Эдуарду…
– У меня нет жены по имен Эдуард! – вспылил Центурия.
– Конечно, конечно, – согласился врач. – Так вот, некоему Эдуарду пару лет назад произвели операцию по смене пола…
Природа жестоко посмеялась над Эдуардом, поместив женскую душу в мужское тело, причем выбрав для этой цели воистину королевский футляр. Эдуард был красив и строен, как греческий бог. Черты его лица были соразмерны и выразительны: рот немного великоват, но прекрасно очерчен, великолепные скулы, правильной формы нос…
– Нет, я отказываюсь
Эдуард понял намек и обиделся. Нет, он вовсе не желал становиться гомосексуалистом, хотя опыт подобных связей у него имелся. Он хотел получать любовь от нормальных мужчин, а не от тех, которые всю жизнь вынуждены скрывать свой порок. «Ищу молодого пассивного друга. Со своей стороны, обеспечу материальную поддержку», – писали они тайком и оставляли адрес до востребования. Они заводили жен, детей и годами морочили головы окружающим, скрывая свою природную сущность.
Эдуард хотел нормальных отношений, словом, всего того, чем обычная женщина особо не дорожит. Его восхищало шелковое белье и прочие милые прелести женского туалета. Ему нравились кружева и юбки, надуваемые ветром; тонкий цветочный аромат духов и гладкая нежная кожа. Он мечтал о длинных, струящихся локонах, о губной помаде. Но больше всего ему хотелось добиться мужского восхищения. Часами, лежа ночью в своей постели без сна, он представлял, как идет по улице погожим весенним днем и ловит на себе восторженные взгляды мужчин. Ему сигналят машины, а юные пацаны поворачивают головы ему вслед…
– Да, но почему вы решили, что операция сделает вас неотразимым? – удивлялся доктор. – У вас привлекательная мужская внешность, но как она будет выглядеть в женском варианте, я не берусь предсказывать. Вполне возможно, вас сочтут некрасивой, вульгарной особой со странностями, и завести отношения с мужчинами станет нелегкой задачей.
– Я хочу рискнуть, – говорил он. – Я чувствую себя, как пленник, запертый в собственном теле! Мне нужна свобода…
Доктор ошибся. Перемена пола не убила природного очарования, а увеличила его в разы. Это был редкий случай полной гармонии между внутренним состоянием человека и обстоятельствами его жизни. Женская сущность Эдуарда обрела наконец новый дом. Конечно, он казался немного мускулист, но теперь такие фигуры среди женщин не редкость. Красивая грудь, подтянутый живот, округлые ягодицы – что еще надо? Высокие скулы, зеленые глаза, сверкающие, как у кошки. Во всем его облике читалась какая-то звериная грация, присущая хищникам; какой-то адский темперамент, который заводил с пол-оборота. Обычно красавицы нередко бывают холодны и заносчивы. Они позволяют уложить их в постель, а там лежат, как бревна, считая, что мужчины должны быть им благодарны и за это одолжение. Эдика была иной. Ее африканский темперамент сражал кавалеров наповал. Она никак не могла насытиться любовью и перебирала ухажеров, как кокетка украшения. Так могло продолжаться до бесконечности, но на ее пути встретился Нико Центурия. Их встреча оказалась роковой…
– Но этого не может быть! – вскричал Нико. – Она ждет от меня ребенка. Я сам это видел. В телевизоре, у доктора…
А собственно говоря, что он там видел? Черную и белую рябь, которую даже при большой фантазии нельзя назвать ребенком.
Доктор Левицкий только качал головой.
– Медицина еще не научилась делать из мужчины полноценную женщину. Можно воссоздать женский облик, наделив пациента красивой грудью и бедрами, можно высветлить кожу и увеличить губы. Но невозможно заставить мужчину рожать… Боюсь, вас бессовестно надули Нико. Ваш доктор – мошенник.
Тут Нико припомнилось все сразу. И боязнь Эдики перед визитом к врачу, ее категорическое нежелание иметь детей, и даже те суммы денег, которые стали регулярно пропадать из его кармана. Гинеколог шантажировал ее, заставляя воровать. Но хуже всего то, что теперь Центурия чувствовал себя форменным болваном.
Ему, человеку воспитанному на воровских традициях, было зазорно даже сидеть рядом с гомосексуалистом, пить с ним из одной кружки и лежать на соседней шконке. Он не считал их за людей и смачно сплевывал, проходя мимо. Разговаривать с таким, пожимать ему руку считалось равносильным признанию в нетрадиционной сексуальной ориентации. А Нико Центурия слыл правильным пацаном. А что теперь…
«Пахан-то оказался голубым», – слышал он ехидные комментарии врагов. Да его подымут на смех или, скорее всего, опустят ниже плинтуса. Его никто не будет уважать. От него сбежит даже шофер…
– Вам лучше молчать, – сказал он и посмотрел на доктора Левицкого так, что у того разом исчезли ненужные иллюзии.
Центурия не нуждался в свидетелях своего позора. Он вообще предпочитал мертвых свидетелей. Доктор понял это.
– Вы можете быть уверены в моем молчании, – сказал он. – Но мне требуется только одно…
Нико посмотрел на него с удивлением. Неужели этот псих решил требовать денег? Шантажировать самого Центурию?
– Я не хочу, чтобы ваша жена… м-м… вернее, я хочу, чтобы та особа, которая называется сейчас вашей женой, не появлялась на допросах следователя Короткова.
Центурия взглянул на доктора с интересом. Сегодняшний день был полон сюрпризов.
– Нашалили по врачебной части, док? – спросил он.
– Что-то в этом роде, – признался Левицкий. – Я нуждаюсь в этой маленькой услуге. Не сомневайтесь, мой рот – замок.
Нико кивнул головой.
– Не беспокойся. Я позабочусь о ней… – сказал он и осекся. Не так легко, говоря о собственной жене, упоминать местоимение «он»…
…Центурия не был легковерным простачком, которому можно было вешать лапшу на уши. Он провел аккуратную проверку, не доверяя такое деликатное дело посторонним, и удостоверился, что прошлое его жены укладывается в два года. Далее следовал обрыв…
Никакой девочки с именем Эдика просто не существовало. А он, дурак, удивлялся, почему у его жены нет ни детских и школьных фотографий, ни родственников, ни друзей. Ослепленный страстью, он не замечал ее оговорок и весьма путаных рассказов о собственной семье. Закрывая глаза, он видел теперь не маленькую девочку в коротком платье, а пацана, мчавшегося по двору на самокате. Какой ужас!
Эдика, словно что-то почувствовав, ходила по дому тише воды, ниже травы и даже не досаждала ему своей любовью. Может, она читала в его глазах свой приговор? Каким он будет?
Центурия привык решать проблемы радикально. Нет человека – нет проблемы. Он убьет ее… нет, его, а труп пустит на корм рыбам. Отличный выход? Замечательный. Вот только труп рано или поздно найдут и опознают. «Так это жена Нико!» – скажет кто-то. Проведут экспертизу, вскрытие, а там… Что там? Что там может быть у человека, позволившего перекроить себя по женскому образцу? Может быть, остатки простаты? А может, и вообще ничего нет! Вот будет позор!