Адвокат вампира
Шрифт:
– Он не написал, что за казус может случиться, – разочарованно протянул Джонатан, возвращая письмо.
– Увы, мне также это неизвестно. Как видите, завтра в два часа пополудни я приглашен на обед к председателю. Через… – Ван Хельсинг бросил взгляд на часы, – восемнадцать часов он расскажет подробности дела. А пока предлагаю оставить вашу работу на некоторое время в покое и полистать что-нибудь на тему археологии.
Джонатан согласно кивнул и принес из библиотеки несколько журналов и книг. На лестнице он встретил миссис Тернер, которая несла чайный набор на подносе, и придержал для нее дверь.
– Как это
– Просто я знаю, – покачала головой миссис Тернер, – что вы всегда пьете чай в это время. – Она принялась расставлять чайничек, чашки, кувшинчик со сливками на столе, подвинув на край стопку бумаг.
– Как вам кажется, Джонатан, – громким шепотом спросил профессор, улыбаясь глазами, – может быть, наша хозяйка – ангел?
– Полно вам, – поморщилась миссис Тернер. – Лучше скажите-ка, куда вы дели скрипку?
Ван Хельсинг и Джонатан переглянулись.
– Я не настолько большой поклонник музыки, – сказал профессор, – да и не умею играть, а посему не держу в доме скрипки.
Миссис Тернер недоверчиво покрутила головой, осматриваясь, не прячет ли постоялец где-нибудь злополучный инструмент.
– Может быть, милейшая хозяйка пояснит свой вопрос?
– Собирая для вас поднос, – сказала миссис Тернер, – я услышала какие-то звуки и сперва подумала, что соседский мальчишка мучает кошку. Но он уехал учиться в колледж. Я прислушалась. Звук шел откуда-то сверху. Я даже поднялась по лестнице, но пока поднималась – все смолкло…
Прежде чем уйти, миссис Тернер постояла еще несколько секунд на пороге, чтобы окончательно убедиться – в комнате нет ни кошки, ни скрипки, ни любого другого устройства, способного производить странные звуки.
– Может быть, все-таки ветер, – задумчиво сказал Джонатан, подходя к окну. За окном падали крупные пушистые снежинки, присыпая следы позднего прохожего, спешащего на другую сторону улицы. Снегопад усиливался на глазах, подул ветер, и среди снежных струй что-то мелькнуло; адвокат вгляделся… танец снежинок изменился, они вдруг сложились в изображение лица – спокойного и странно знакомого. Джонатан отпрянул, не в силах сдержать изумления, но когда он снова попытался рассмотреть удивительный рисунок – лицо уже исчезло, вновь рассыпавшись на сотни снежинок.
– Что-то интересное за окном, Джонатан? – спросил Ван Хельсинг из своего кресла.
– Нет, всего лишь показалось, – покачал головой молодой человек и потер глаза. – Думаю, будет лучше заняться всеми текущими делами завтра с утра…
– У вас усталый вид, – согласился профессор. – Отправляйтесь-ка отдыхать.
Увы, мечты об отдыхе перечеркнул громкий стук в парадную дверь. Вряд ли это запоздавший посыльный из лавки, да и почтальоны в такое время уже не разносят ни писем, ни газет, а гости имеют обыкновение появляться засветло, не говоря уж о том, что о визитах сообщается заранее. Иными словами, стучал клиент. Это не было чем-то из ряда вон выходящим: некоторые посетители, искавшие профессиональной помощи у мистера Ван Хельсинга и мистера Харкера, по личным обстоятельствам предпочитали не выходить на улицы при свете дня.
В коридоре
– Мистер Харкер, вас желает видеть некий господин, не назвавший своего имени, – произнесла она, протягивая постояльцу прямоугольный кусочек картона. – И он заявил, что вы будете рады его видеть. – Сделав театральную паузу, она добавила: – Иностранец. Я велела ему подождать в гостиной.
Джонатан взял визитную карточку, прочел написанное на ней имя дважды и с изумленным видом передал ее профессору. Ван Хельсинг не менее удивленно покачал головой. Оба направились к двери, мгновенно позабыв об усталости.
Ожидавший в гостиной человек в старомодном наглухо застегнутом сюртуке темного цвета, едва завидев их, встал и поклонился. Был он невысок ростом и уродлив: бледен, очень сутул – почти горбат, большая лысая голова сидела прямо на плечах, лицо бесцветное, с неопределенными чертами. В глаза бросался грубый шрам, тянувшийся от левого виска до подбородка.
– Добрый вечер, герр Харкер, – поздоровался он. – Я приносить извинений за поздний визит.
По-английски гость говорил с акцентом, старательно подбирая слова. Понять его было можно, но и усилия, которые он прикладывал, чтобы объясниться, были очевидны.
– Я помню вас, – произнес профессор. – Игорь, не так ли? Год назад, в замке вашего господина, графа фон Ви….
Игорь издал булькающий звук, прерывая Ван Хельсинга, замотал головой и прижал палец к губам, призывая к тишине.
– Не называть имен, – прошипел он. – Его сиятельство настаивать сохранять все в тайне.
– Как вам будет угодно, – сказал Джонатан. – Итак, какое же дело у его сиятельства к скромному адвокату?
Игорь извлек из кармана и передал молодому человеку запечатанный продолговатый конверт. Джонатан вскрыл его ножом для бумаги и достал сложенное письмо. По всей видимости, послание повергло его в искреннее изумление: дочитав, он перечитал текст еще раз, а затем передал письмо компаньону. Профессор Ван Хельсинг поправил очки на переносице, пробежал глазами строчки и усмехнулся.
– Как и следовало ожидать, друг мой, – шутливо отметил он, – ваши профессиональные старания не могли остаться незамеченными любезнейшим графом фон….
– Не называть имен! – напомнил Игорь.
– Только вслушайтесь, – продолжил Ван Хельсинг, зачитывая вслух абзац: – «Неоценимые услуги, оказанные не так давно нашему семейству, дают мне основания надеяться, что вам можно доверить разрешение самых деликатных вопросов». И он прав, черт побери! Я бы тоже не нашел лучшей кандидатуры, чтобы представлять в Англии интересы почтенной трансильванской фамилии.
Джонатан не ответил. На миг ему показалось, что он слышит голос, озвучивающий написанное, – красивый баритон, соответствующий безукоризненным манерам аристократа. Любой бы счел графа настоящим джентльменом, если бы не отдельные его привычки – увы, неотъемлемая часть натуры.
– Граф иметь сын, – сказал Игорь. – Аурель Аттила, единственный наследник. Он прибывать в Лондон на некоторое время, по личный дело … Граф хотеть, чтобы ви за ним… как это… приглядывать. Он не знать тонкости местных обычай и иметь пылкий темперамент. Не хотеть быть недо… недоразумения.