Адюльтер
Шрифт:
Но ты одна знаешь, что этот самый муж не смог уберечь тебя от одиночества. Потому что не хватает чего-то, а чего именно – ты и сама не в силах объяснить, тем более что ты любишь его и не хочешь терять. Но все же рыцарь в сверкающих доспехах, обещающий приключения в дальних краях, оказывается гораздо сильнее, чем желание, чтобы все оставалось как было, пусть даже на званых вечерах и семейных торжествах гости провожают тебя взглядами и шепчут друг другу, что такой, как ты, надо бы жернов на шею – да в море, чтоб не подавала другим такой плохой пример.
И в довершение бед твой
И вот так продолжается месяц… два… год. Все терпят и молчат.
Но о том, чтобы покаяться, попросить прощения, и речи нет. Оглядываясь, ты видишь, что когда-то вела себя точно так же, как те, что ныне осуждают тебя. Тоже осуждала неверных жен и думала, что, живи они в другой стране, их побили бы камнями. Пока это не случилось с тобой. И ты придумываешь миллион оправданий, говоря, что имеешь право быть счастливой, пусть хоть ненадолго, потому что рыцари, которые убивают драконов, бывают только в сказках. Настоящие драконы не погибают никогда, но, тем не менее, у тебя есть право и обязанность хотя бы раз в жизни прожить наяву сказку для взрослых.
Потом приходит минута, которую ты хотела избежать любой ценой, которую оттягивала всеми силами: минута, когда надо принять решение – продолжать ли жить вместе или расстаться навсегда.
Следом приходит страх совершить ошибку, какое бы решение ни было принято. И ты из кожи вон лезешь, чтобы кто-то принял его за тебя, чтобы тебя выгнали из спальни или даже из дому, потому что продолжать это невозможно. И вот ты уже не один человек: ты раздваиваешься, растраиваешься, и все твои ипостаси разительно отличаются друг от друга. С тобой такое происходит впервые, и ты не знаешь, как быть, что выбрать. Но факт остается фактом: ты попала в такую ситуацию, где страдать будет один человек, или два, или все вокруг…
Но прежде всего она уничтожит тебя саму, каков бы ни был твой выбор.
* * *
Уличное движение замерло почти полностью.
Женева, где не больше 200 тысяч жителей, ведет себя как центр мироздания. И те, кто верит в это, прилетают сюда из своих стран и проводят здесь то, что называется «встречами на высшем уровне». Но происходят они обычно в окрестностях и потому не влияют на уличное движение. Самое большее – в небе над городом кружат вертолеты.
Уж не знаю, что за событие имеет место сегодня, но один из наших центральных проспектов перекрыт. Я читала сегодняшние газеты, но в них нет ничего о местных, муниципальных новостях. Знаю, что великие мировые державы прислали своих представителей обсудить «на нейтральной территории» нераспространение ядерного оружия. Какое отношение это имеет к моей жизни?
Самое непосредственное. Я рискую опоздать. Надо было, конечно, воспользоваться муниципальным транспортом…
Каждый год в Европе тратится примерно 80 миллионов долларов на частных детективов, которые обязаны следить, фотографировать и предоставлять доказательства супружеской измены. Пока весь континент в кризисе, пока предприятия закрываются или проводят массовые сокращения персонала, рынок неверности переживает бурный рост.
В выигрыше – не только детективы. Программисты изобретают разные приложения для телефонов вроде «СОС – Алиби». Устроено очень просто: в определенный час хитроумный гаджет сам отправляет вашей половине нежное послание. И пока вы лежите в постели и пьете шампанское, он известит, что вы сегодня задержитесь на службе из-за неожиданного совещания. Другое устройство предлагает серию извинений по-французски, по-немецки или по-итальянски, и вы можете выбрать то, что вам сегодня больше подходит.
Кроме детективов и компьютерщиков, процветают также и отели. Поскольку, по данным официальной статистики, каждый седьмой швейцарец состоит во внебрачной связи, то можно говорить о том, что 450 тысяч человек ищут места для тайных встреч. Чтобы привлечь клиентуру, управляющий одним фешенебельным отелем однажды объявил: «Наша система позволяет сделать так, что в распечатке транзакций будет указано – эти средства списаны с вашей кредитки за обед в нашем ресторане». И заведение сделалось любимым местом для тех, кто в состоянии платить 600 швейцарских франков в день. Именно туда я и направляюсь сейчас.
Полчаса нервотрепки – и вот я наконец отдаю ключи от машины служащему на отельной парковке и бегом поднимаюсь в номер. Благодаря смс я точно знаю, куда мне идти, и могу ничего не спрашивать у стойки портье.
Между кафе на границе с Францией и тем местом, где нахожусь сейчас, ничего не было и не потребовалось ничего – ни объяснений, ни клятв в вечной любви, ни еще одной встречи – чтобы мы оба непреложно уверились, что это именно то, чего мы хотим. Мы оба опасались, что если будем слишком много размышлять на эту тему, можем отступить, а потому решение было принято без долгих выяснений как, что и почему.
* * *
Нет больше осени. На дворе опять весна, и мне снова шестнадцать лет, а Якобу – на год меньше. Я непостижимым образом вновь обрела девственность – пусть только душевную, раз уж физическая исчезла навсегда. Мы целуемся, и я думаю: «Боже мой, я и забыла, что это такое». Прежде я жила в постоянных попытках добиться того, чего хотела, в раздумьях о том, что и как сделать, когда остановиться – и безропотно принимала такое же отношение мужа. И все это было неправильно. И один не отдавался целиком и полностью другому.
Может быть, Якоб сейчас остановится. Мы с ним никогда не заходили дальше поцелуев – длительных и приятных – которыми обменивались где-нибудь в укромном углу, где нас никто не видел. Хотя моим заветным желанием было – чтобы все видели нас и мне завидовали.
Он не останавливается. Я чувствую горьковатый вкус его языка – это смесь табака и водки. Я стесняюсь, я испытываю неловкость и думаю, что мне бы тоже надо выкурить сигарету и выпить – чтобы мы были на равных. Я мягко отстраняю его и подхожу к мини-бару. Одним глотком опорожняю маленькую бутылочку джина. Спирт обжигает мне гортань. Прошу сигарету.