Аэций. Клятва Аттилы
Шрифт:
Спорить с ним было сложно. Император действительно вел себя именно так. Что ж, теперь их желания совпадут и помолвка не состоится. Карпилион будет сдерживать гуннов. А магистр армии — заботиться об Империи. «Продлевать агонию», как сказал его сын. Аэций боялся, что сразу после лечения сына превратится в развалину, но этого не случилось, он по-прежнему чувствовал себя бодро, не считая, конечно, неприятного дрожания рук. Управляться с оружием стало невмоготу. Ну, ничего. С таким союзником, как аттила, командовать армией можно и сидя в палатке.
Аэций опасался другого.
— Если ты женишься на Ильдике и осядешь в Кийгороде, нам придется скрывать, что аттила мой сын, — заметил он вскользь.
— Ну, до этого как-то скрывали, — улыбнулся Карпилион, считая, видимо, что убедил отца в своей правоте. — Заново отрастет борода, и никто меня не узнает. Особенно в шлеме.
Сомневаться не приходилось, Карпилион задумал не только отрастить себе новую бороду, но и по-новому править у скифов и степняков.
— Ладно, — сдался Аэций. — Не хотел тебе говорить, но августа Лициния Евдоксия давно намекала, что желает расстроить вашу помолвку с Гонорией и обручить одну из своих дочерей с Гаудентом младшим. Сейчас они в Риме. Поеду туда. Скажу, что согласен обменять одно обручение на другое, и тогда августа сама поговорит с императором. А вы с Ильдикой оставайтесь в Равенне. Пока не уладится дело, тебе не следует встречаться с Гонорией. Я сам ей все объясню.
Некоторое время спустя. Императорские покои в Риме
Первым к своему повелителю проскользнул Ираклий. Следом вошел, прикрываясь накидкой, Петроний Максимус. Постаревший и погрузневший, он снова понадобился императору для тайного дела. Совсем как в те дни, когда готовилось покушение на Констанция Феликса.
— Принесли? — спросил император то ли у евнуха, то ли и у бывшего префекта претория.
Ираклий с таинственным видом протянул Петронию Максимусу ладонь, и тот вложил в неё некий закупоренный сосуд. На шелковой нитке, обмотанной возле горлышка, висела маленькая табличка. На ней были выбиты какие-то надписи.
Завладев сосудом, Ираклий с торжественным видом передал его императору.
— Я не забуду о вашей услуге, — поблагодарил Валентиниан обоих и стремительными шагами направился в покои своей сестры.
Гонория
Валентиниан нагрянул к ней в спальню так неожиданно, что Гонория не успела спрятать мускулистого юношу-раба, развлекавшего её в отсутствии жениха. Они так жарко занимались любовью, что не заметили как император вошел. Застав Гонорию вместе с любовником, Валентиниан нисколько не удивился, ведь и сам постоянно изменял молодой жене. Не смутило его и позднее время. Для того, чтобы войти к Гонории ночью, ему не требовалось ничьего позволения. Перед имератором все двери были открыты.
Юноша-раб загородился рукой и выбежал из покоев. Гонория проводила его ленивым взглядом и, укрывшись накидкой, встала с постели, чтобы приветствовать императора стоя.
— Возлюбленная сестра, — произнес он преувеличенно радостным тоном. — Какая удача, что ты не спала. Я хотел известить тебя первым. Из поездки в Медиолан вернулся твой суженый.
— Как вернулся? Когда? — изумилась Гонория.
— Точное время мне неизвестно. Сюда направляется его отец, у него и узнаешь. Если он спросит тебя о помолвке, назови ему дату, какую захочешь. А про меня скажи, что отправился на охоту. Не хочу его видеть. О положении дел пусть доложит Петронию Максимусу.
— Погоди… это правда? — переспросила Гонория. — Я могу назначить помолвку, когда захочу?
Валентиниан кивнул одними глазами и протянул ей какой-то предмет.
— Что это? — пробормотала Гонория, увидев сосуд, обмотанный шелковинкой, на которой висела табличка.
— Подарок на обручение, — озаряясь улыбкой, проговорил император. — В этом сосуде чудодейственный эликсир, ниспосланный нам небесами.
— Эликсир?.. Для чего?
— Ах, видишь ли, это древний обычай. В свое время я пренебрег им и остался без сыновей. Надеюсь, ты не пойдешь по моим стопам и поступишь, как полагается. Добавишь несколько капель в вино жениху и дашь ему выпить перед тем, как наденет кольцо. Необходимое количество капель указано на табличке. Поклянись, что все будет сделано в точности. Как последний потомок династии, я не хочу, чтобы ты осталась без сыновей, а наша семья — без наследника трона.
— Клянусь, — с готовностью произнесла Гонория и, замявшись лишь на мгновенье, приняла подарок. — Все будет сделано в точности. Кто я такая, чтобы перечить своему божественному брату.
— Теперь ты связана словом, — ласково произнес император. — Не вздумай водить меня за нос. Я сразу узнаю, что ты меня обманула. И тогда — берегись.
После этого он повернулся и вышел.
Гонория сосчитала до сорока, дожидаясь пока отойдет подальше, и так безудержно рассмеялась, что брызнули слезы.
Неужели Валентиниан поверил в её покорность? Неужели думает, что она настолько глупа, что даст себя обмануть. В сосуде — яд. Сомневаться в этом не приходилось. А глупая чушь про обычай придумана на ходу. Слишком уж все чудесно. Несколько капель сейчас, а дети родятся когда-то потом… Ах, да, он же так и сказал — чудодейственный эликсир!
Гонория снова расхохоталась. Уж лучше она расскажет об эликсире Карпилиону. А тот расскажет Аэцию, что император хотел отравить его сына. Гонория бегло прочитала надписи на табличке. Тринадцать капель. Какое магическое число. Может накапать их самому Валентиниану? Вот было б здорово посмотреть, как он скорчиться в муках. Но нельзя рисковать. Сначала надо проверить действие яда.
— Принесите голубку, — крикнула Гонория слугам.
И голубку ей принесли.
К утру несчастная птица валялась мертвой, распустив потускневшие перья. Из приоткрытого клюва сочилась пропитанная ядом кровь.
*
В середине дня Гонорию известили, что в атриуме дожидается Аэций, и она поспешила туда, собираясь всё ему рассказать.
Магистр коротко поклонился. Из-за седых волос он казался светлее, чем обычно, но глаза сияли темными огнями. Их непривычно суровое выражение насторожило Гонорию.
— Надеюсь, Карпилион приехал с вами, — произнесла она приветливо, но ответной улыбки не последовало.
— Карпилион остался в Равенне, — сказал магистр. — Он обручился и скоро уедет в Норик, чтобы отпраздновать свадьбу.
Удар был сильным, но Гонория не упала в обморок. Лишь крепче сжала в руке сосуд, о котором до этого думала рассказать. Теперь говорить о нем не имело смысла. Карпилион обручился… От этих слов расхотелось дышать, потому что воздух вокруг пропитался ядом. Она и не знала, что бывает так больно, но тем сильнее была её злость.