Аэроторпеды возвращаются назад
Шрифт:
Тяжкий удар о землю — и снова знакомое покачивание на колдобинах. Танк приземлился и вновь пополз вперед уже по ту сторону советских окопов. Дик повернул рычаг вниз. Танк остановился. Стало удивительно тихо, так тихо, что Джонни услышал чьи-то голоса. Казалось, они говорили на английском, — а может, Джонни только почудилось?.
Дик сидел неподвижно и ждал. Джонни не выдержал: ведь они шли под белым флагом.
Он отбросил верхний люк. Что-то резко ударило его по голове, резкая боль пронзила тело. Все дальнейшее Джонни мог лишь слышать. Он ничего не видел, контуженный осколком снаряда,
Эй вы, кто там? Вылезай! Вздумаете шутки шутить и вам конец…
Заскрежетало железо. Наверно, это Дик открывал передний бронещит. Чей-то голос на чистом английском языке произнес:
И чего ты сидишь там, внутри… Ну, вылезай, покажись… Товарищ, ну-ка, посвети на него…
Несколько секунд длилась тишина — и вдруг Джонни услышал знакомый радостный голос. Кто это?. Дик? Нет, кто-то другой… Но кто именно — Джонни не мог вспомнить.
Ричард Гордон? Дик? Вот так неожиданность! Ну, вылезай скорее, я хочу тебя расцеловать! Товарищи, это же Дик Гордон собственной персоной, знаменитый изобретатель. Дики, здравствуй! Ах, как хорошо, что ты перешел к нам и что мы тебя не убили миной… А Джонни где? Неужели остался там?.
Джонни очень хотелось крикнуть, что он не остался «там», наоборот, он здесь, он слышит, он хочет сказать это… Но говорить он был не в силах. Голос Дика Гордона, взволнованный и прерывающийся, ответил:
Здравствуй, Том… здравствуй!.
Так, значит, это Том Даунли встретил их здесь?. Вот кто разговаривает с Диком!
Голос Дика продолжал:
Джонни здесь… он в башне… с ним, видимо, что-то случилось…
Кто-то полез на башню. Чьи-то крепкие руки подхватили Джонни и вытащили его из танка через боковой люк. Холодный воздух взъерошил волосы Джонни. Сознание куда-то проваливалось, и вместе с ним проваливались голоса, которые становились все тише; по крайней мере — так казалось Джонни, еще успевшему услышать взволнованный голос Тома Даунли:
Джонни, миленький мой, что с тобой?.
Второй голос, успокаивая, ответил:
Нет, все в порядке. У него легкая контузия. Через полчаса очнется, тогда и поговорите.
Но этого Джонни уже не слышал. Все покрылось мягкой ватой, и в ней утонули голоса. Однако Джонни почувствовал, как радостная улыбка тронула уголки его губ — радостная, счастливая улыбка человека, который добился осуществления своей мечты и теперь может бездумно и спокойно отдохнуть…
Конец первой армии
Генерал Морис Ренуар ничего не знал о бегстве Дика Гордона и Джонни Уолтерса, да и не до того ему было сейчас. С середины ночи генерала Ренуара захватили другие неожиданные события, которые разворачивались с невероятной быстротой.
Никто в штабе этой ночью не ложился спать, все отделы готовились к сложным утренним операциям. Беспрестанно звонил телефон, военная штабная радиостанция неутомимо пересылала и принимала радиодепеши, приказы и рапорты. Телефонная линия, соединявшая штаб с центральным командованием Совета, была перегружена
В конце концов генерал Ренуар велел выключить телефон, чтобы избавиться от назойливых звонков, не дававших ему сосредоточиться на работе. С этой минуты все телефонные звонки поступали в комнату адъютанта, вызывавшего генерала только в случае крайней необходимости.
Стенные часы громко пробили три раза — утро сменяло ночь. Но за широкими окнами кабинета генерала Ренуара было еще совсем темно. Морис Ренуар дописал последние слова большого донесения Совету Заинтересованных Держав, в котором требовал немедленной поставки новой партии тяжелых танков и самолетов для усиления уже существующих частей.
«Единственное оружие, на которое в сложившихся условиях можно положиться — это машина, — писал генерал Ренуар, — она может действовать и против врага, и против разложенных внутренней агитацией частей, силой поддерживая в них строгую дисциплину…»
Он отложил перо: можно было передохнуть несколько минут. Усталыми глазами генерал еще раз взглянул на часы: близилось утро. Он поднял руки и встал из-за стола, медленно потягиваясь: все тело ныло, крайне утомленное работой. В ту же минуту резко задребезжал звонок телефона. Генерал нахмурился: опять!.
Раздраженно взял трубку:
Слушаю. Что нужно?
Встревоженный голос прокричал из трубки:
Генерал Ренуар! Мне нужен генерал Ренуар!.
Это я. Что нужно?
Господин генерал, говорит начальник центральной радиостанции. Срочно нужна ваша помощь. Мы не можем работать. Вокруг…
Голос оборвался. В трубке что-то затрещало, зашуршало — и смолкло. Генерал злобно нажал на рычаг аппарата:
Ч-черт! Что случилось? Центральная? Кто это? Алло, центральная! Алло!
Телефон молчал. Генерал нажал кнопку звонка и не отпускал ее, пока не вбежал адъютант, застывший на пороге живым воплощением вопросительного знака.
Что случилось с центральной радиостанцией? У меня почему-то замолчал телефон.
Адъютант беспомощно развел руками:
Я знаю только, что начальник станции настойчиво требовал предоставить ему возможность переговорить лично с вами, господин генерал… Так что мне пришлось, волей — неволей, включить телефон…
Немедленно распорядитесь, чтобы мне починили аппарат. А пока пошлите ординарца на станцию — узнать, что произошло. Позвоните и вы туда. Что там случилось «вокруг»?.
Адъютант вышел из кабинета, но вернулся через минуту:
Разрешите доложить, господин генерал, телефонные аппараты не работают во всем штабе…
Что? Вы бредите?
Адъютант развел руками:
Видимо, что-то случилось на телефонной станции.
Генерал Ренуар стукнул кулаком по столу:
Под вашу ответственность: немедленно все починить! Принять все меры! Пришлите ко мне начальника связи…
Генерал не закончил: он увидел, что остолбеневший адъютант смотрит в окно за его спиной. Морис Ренуар быстро оглянулся: в бледном сером свете рассвета было видно, как по площади, на которую выходили окна кабинета, бежали солдаты. Откуда-то донеслись еще далекие звуки винтовочных выстрелов. Неожиданно звякнуло стекло в окне: шальная пуля пробила его и ударилась о стену…