Аферистка

Овсянникова Любовь Борисовна

Татьяна подбежала к порогу, едва различая между длинными красными языками пасти, пожиравшей дом, дверной проем, когда стена пламени полыхнула еще сильнее, зашлась искрами и распласталась по земле, выбрасывая во все стороны совсем жирные дымы.

— Таня! — услышала она женский вопль, и вместе с этим ее фигуру, завернутую в белое, подмяло под себя горячей волной и отрезало от мира.

Но последним восприятием Татьяны был не этот вопль, а собственная мысль о том, что она не должна подставлять под удар Игоря Свиридовича, должна спрятать его пистолет до того, как здесь появятся официальные лица. Может, именно это и спасло ее, так

как невероятным усилием воли, прижимаясь к влажной после ночи земле, она отползла от опасного места, вся охваченная танцующим огнем.

К ней уже спешили на помощь, кто-то сбивал пламя, кто-то срывал горящую тряпку, а кто-то просто плеснул на нее ведром воды. Чтобы там ни помогло, но Татьяна, пошатываясь, поднялась и побрела в сторону кустов, махнув рукой, чтобы за ней не шли, с таким видом, будто ее замутило. Она наклонилась под ветвями до самой земли и долго люди видели только ее согнутую спину. Затем уже более твердым шагом Татьяна возвратилась назад, вытирая лицо.

— Как здесь мои спасенные? — спросила она, видя, что все трое вынутых ею из пожара людей уже очнулись и сидят, опираясь спинами об забор и вытянув ноги в сторону улицы. — Скоро приедет Григорий и отвезет вас в больницу, — успокоила она их.

— Господи, да у тебя волосы обгорели! — простонала Любовь Петровна.

— Правда? — Татьяна провела рукой по мокрой голове. — Переживем, — сказала спокойно. — Мне бы одеться, я замерзла.

В это время девушка, пособница бандита, начала подавать признака беспокойства. Сначала она незаметно отодвинулась подальше от Любови Петровны и Игоря Свиридовича, потом смелее откатилась в сторону от них, в конце концов на четвереньках полезла в кусты, растущие вдоль забора с внешней стороны улицы, где собственное и собрались погорельцы и их спасатели. Суматошная толпа, не зная кто она и какую роль сыграла в этой трагедии, не мешала ей приходить в сознание, так как серьезных повреждений на ней не было, а шок каждый преодолевает по-своему. Скоро ее совсем не стало видно в ночной мгле, которая только начинала рассеиваться. Когда о девушке вспомнили, то найти ее уже не удалось.

— Кто была эта девушка? — спросил кто-то из соседей у Татьяны.

— Не знаю, пришла поздно вечером, сказала, что ей нужны какие-то редкие травы. Любовь Петровна уже отдыхала, поэтому я предложила ей остаться здесь на ночь.

Любовь Петровна, услышав те слова, облегченно вздохнула — не надо будет разбираться с поджогом, давать кому-то объяснение, кому-то предъявлять обвинение. Она мало верила в действенность следственных органов и вообще в справедливость судебной системы. Так для чего затеваться? Ее больше всего беспокоило состояние здоровья Игоря Свиридовича, получившего немалые ожоги и нуждающегося в серьезном лечении. Народных методов здесь было недостаточно.

Побеждая боль от полученных от бандитов травм, Любовь Петровна поднялась и начала оказывать мужу первую помощь, причем обрабатывала ожоги и делала перевязки довольно профессионально — конечно, целительница должна уметь оказывать первую помощь при несчастных случаях. Ничего странного.

На рассвете, когда пожарище, все-таки залитое водой, лишь кое-где дымило, приехал Григорий и отвез пострадавших в больницу.

5

Об отдыхе на море можно было забыть — Татьяну снова госпитализировали, только на этот раз с ожогами лица и конечностей. Григорий оставил своих подопечных, пострадавших на пожаре,

в приемном отделении, где их оформляли в стационар, и поднялся в кабинет дежурного врача, производившим осмотр. Тот уже сидел в кресле и разговаривал по телефону, и, как понял Григорий, именно о только что поступивших пациентах. Увидев посетителя, врач завершил беседу и приветливо показал Григорию на кресло у стены.

— Ваша жена задержится у нас недели на две-три, а потом долечится дома, — сообщил он Григорию. — И будет как новенькая.

— У вас же нет ожогового отделения, — сказал Григорий. — Дайте направление в область.

— Мы ее у себя оставим. Не волнуйтесь, наших возможностей хватит, чтобы справиться с ее травмами. А вот вашего отца придется везти в область, здесь вы правы.

— Это не отец, — недовольно буркнул Григорий.

— Ну тесть, какая разница? Ему нужна будет пересадка кожи, а там это сделают лучше.

Григорий только засопел, не прибегая к деталям, что жена пострадала в доме абсолютно чужих людей. Зачем? Еще прицепятся с вопросами, чего она там была ночью.

— А с пожилой женщиной что? То есть…. — Григорий замешался, — которую звать Любовь Петровна.

— С ней все обстоит благополучно. Сейчас этой больной окажут помощь, обработают и перевяжут раны, и забирайте ее домой. Она, как говорится, отделалась испугом. Правда, где-то получила травмы, не типичные для пожара.

— Что за травмы?

— В основном счесанная кожа, ссадины, ушибы и синяки по телу.

— Как же не типичные? Падала, наверное, когда от огня убегала, — сказал Григорий.

— Кстати, здесь не было криминала?

— С чего вы взяли? — с убедительной искренностью посмотрел на врача Григорий, предупрежденный Татьяной, что о поджоге лучше помалкивать; а последние детали она ему вообще не успела рассказать.

— Да у нее синяки такие, вроде ее связывали веревками. Тут, — сказал врач, показывая на запястье, щиколотки и верхнюю часть туловища. — Кроме того, у нее есть рана на голове и отмечаются признаки сотрясения мозга.

— Так, — не зная, как реагировать на сказанное, протянул Григорий. — Безусловно, спасая мужа и имущество, она тащила на себе что-то тяжелое, наверное, и падала, ушибалась, царапала себя. Старая женщина, что вы хотите.

— Может, — согласился врач. — Но это все у нее заживет в домашних условиях. Здесь нужны только время и чуткий уход. Пусть недельки с две побольше спит, хорошо питается и гуляет на свежем воздухе.

В кабинет заглянула женщина в белом халате.

— Можно?

— Заходите, — разрешил врач и встал из-за стола, протягивая Григорию руку для прощания. — Извините, у нас здесь спешные дела. Еще вопросы есть?

— Есть, — заторопился Григорий. — Кто отвезет… Игоря Свиридовича в область?

— Как раз, когда вы зашли, я договаривался c ожоговым центром областной больницы. Они согласны его принять.

— Спасибо. А кто отвезет его?

— А, — врач ударил себя по лбу. — Мы, конечно. Извините, я не понял вопроса. Уже сегодня он будет там, вечером можете посетить его. До свидания.

Любовь Петровна сидела на лавочке у входа в больницу. Вид у нее был жалкий: прежде всего бросался в глаза накинутый поверх бинтов, намотанных вокруг головы, грязный от копоти платок; сравнительно чистая одежда была ужасно измята, на руках и ногах виднелись многочисленные бинты, пластыри и места, просто обработанные зеленкой, ступни ног — босые.