Аферисты (Мутное дело)
Шрифт:
– Вы знали о существовании двоюродного брата? – воспользовавшись паузой, спросил Гуров.
– Да, я несколько раз видел этого негодяя, – признался Игнатьев. – Он сразу мне не понравился. Я ему, разумеется, тоже. Мы едва здоровались при встрече. Но я никогда не мог предположить, что этот босяк и мерзавец сыграет роковую роль в моей жизни. Как говорится, человек предполагает, а бог располагает.
– Когда вы узнали, что ваши эмиссары в Пожарске погибли, вы сразу начали подозревать Вельского?
– Эмиссары? Вы опять за свое? Впрочем, мы говорим без протокола…
– Я представляю, – сказа Гуров. – Вы потеряли голову. Ведь она, наверное, знала и о ваших банковских счетах? Кстати, эти счета теперь для вас недоступны. А мы их обязательно найдем, не сомневайтесь.
– Ну и как тут не потерять голову? – обиженно спросил Игнатьев. – Когда то, что создавалось годами и огромным напряжением сил и нервов, рушится в одночасье по прихоти глупой бабы?
– Трактовка событий немного странная, но не будем придираться, – сказал Гуров. – Положение у вас действительно непростое, а вы, как я уже говорил, предпочитаете простые решения, которые у нас не проходят. Придется вам поднапрячься, Валентин Владимирович, чтобы как-то привести свои мысли в порядок. Кстати, добровольное признание и активное сотрудничество со следствием существенно может повлиять на приговор суда.
– А, не рассказывайте мне про наш суд! – отмахнулся Игнатьев. – Этот институт сплошь коррумпирован. Поверьте мне, я-то уж на них на всех насмотрелся!
– Я не понял, вы опасаетесь того, что судьи продажны, или того, что у вас не будет возможности их купить? – поинтересовался Гуров.
– Вы может позволить себе шутить, – проворчал Игнатьев. – А я просто хочу сказать, что чистосердечное признание – не та валюта, которая может заинтересовать наш суд.
– А вы попробуйте, – предложил Гуров. – У вас ведь все равно нет другого выхода. Ваши так называемые высокопоставленные друзья вряд ли придут вам на помощь. Да и нет их у вас, по большому счету.
– Друзья – такой же миф, как и женский интеллект, – подтвердил Игнатьев. – В этом мире можно рассчитывать только на самого себя. И еще на тех ребят, что изображены на некоторых денежных знаках. Согласитесь, эти редко подводят. Вот они и есть мои лучшие друзья. К сожалению, в последнее время эта дружба дала трещину. Признаюсь вам, полковник, я почти на мели. Все произошло так мгновенно… Однако моя нога начинает беспокоить меня все больше. Если вы не собираетесь оставлять меня в покое, то вызывайте лимузин. Здесь мне уже надоело. И кофе у них мерзкий…
– В камере и такого не будет, – безжалостно сказал Гуров. – И очень долго не будет. Подумайте об этом, пока не поздно.
Он понимал, что Игнатьев намерен упорствовать до последнего. Признание он подпишет только в том случае, если его удастся, образно говоря, припереть к стенке. Гуров не сомневался, что в конце концов они этого добьются, но ему очень хотелось, чтобы это случилось как можно скорее, потому что в голове у него родилась одна интересная идея. Но реализовать
Гуров достал из кармана мобильник и набрал номер полковника Крячко.
Глава 18
На очную ставку между Игнатьевым и Парамоновым явился сам генерал Орлов. К тому времени Гуров уже успел познакомить его со своей новорожденной идеей и, более того, при каждой встрече неизменно заводил о ней речь и настойчиво внедрял в сознание генерала. В конце концов Орлов заявил, что Гуров похож на коммивояжера, пытающегося сбыть сомнительный товар, и запретил впредь поднимать при нем эту тему. Задумка Гурова ему откровенно не нравилась. Он считал, что дело практически распутано и пристегивать к нему еще какие-то факты ни имеет смысла.
– Лучшее – враг хорошего, – назидательно сказал он ему. – Ты хочешь взвалить на горб чужие заботы? На здоровье! Но мне лишний груз совсем не нужен, и в эту упряжку я с тобой впрягаться не желаю!
Чужими заботами Орлов именовал намерения пожарской прокуратуры тряхнуть свое областное руководство. По его мнению, это были сугубо частные дела, которые их не касались. Он особенно упирал на тот факт, что эта самая прокуратура уже давно не просит никакой помощи.
– Это называется, в чужом пиру похмелье, – объяснял он. – Проблемы власти – это такая штука, что в них заблудиться легче, чем в глухом лесу. А до истины докопаться практически невозможно. У тебя уже был шанс в этом убедиться. Весь Пожарск пошел на тебя в штыки, когда ты сунул нос куда не надо. Ну и в самом деле!.. Какого рожна тебе нужно доказывать, что деньги, которые похитил Вельский со своей бандой, принадлежали до этого Визгалину?
– В том-то и дело, что не Визгалину они принадлежали, – заметил на это Гуров, – а наверняка были взяты из государственного кармана.
– А эти люди там и сидят, – сердито возразил генерал, – чтобы распоряжаться государственными деньгами.
– Странно они ими распоряжаются. Не взял бы Вельский – взял бы Игнатьев. Хрен редьки не слаще.
– Пусть их Счетная палата проверяет, КРУ, прокуратура! – вспылил Орлов. – А наше с тобой дело десятое. Мы похищенные деньги нашли? Нашли. Банду взяли? Даже Игнатьева взяли с его водителем…
– Так именно потому у нас неувязочка и получается, – продолжал настаивать на своем Гуров. – В показаниях Вельского, Парамонова один и тот же мотив прослеживается – операции Игнатьева были возможны только благодаря некрасивому поведению местной администрации. Я понимаю, что под суд этих деятелей отдать сложно, но убрать с работы вполне реально.
– А тебе это зачем? Пожарского следователя выгораживаешь, который искру раздувал? А ты уверен, что знаешь, какими мотивами он руководствовался?.. И потом, где показания самого Игнатьева? Он же молчит! А без его показаний вся эта затея вообще лопается как мыльный пузырь!