Аферисты. BIG-ЛАЖА-TOUR, или Как развести клиента на бабло

Малюгин Александр Гаврилович

И Гурская прочла больному короткую лекцию о последствиях финансовой катастрофы 17 августа 1998 года. Затем добавила:

– Ходят упорные слухи, что бывшего акробата Геннадия Сергеевича в связи с кризисом в стране сурово взяли за яйца. И теперь у него два выхода: либо найти тебя, либо сделать сальто с Останкинской телебашни.

– Почему с телебашни? – рассеянно спросил Вадим.

– Ну, он же акробат, – нелепо съязвила Гурская.

Вместе с новостью об экономическом крахе она привезла с собой два билета.

– Поскольку, Вадик, курдские псы ищут тебя с собаками, – скаламбурила без

тени улыбки, – придется отсидеться в Турции. Вот два билета до Анталии, возьми. Обратные – с открытой датой. Прилетишь в Москву, когда все устаканится.

– Зачем два? – Ларчиков все еще находился в некоей прострации из-за потери денег.

– Ну ты, парень, даешь! Ты как мой биохимик просто. Звоню ему как-то в лабораторию и говорю: «Поехали, Лень, в ресторан. Через часок». А он в ответ: «А зачем? Мы уже с Крысей поужинали».

– А кто такая Крыся?

– Это его крыса подопытная. Эксперименты он над ней ставит, мудак!

– А-а-а… А у Дашеньки есть загранпаспорт?

– Есть. Я ей сделала, – усмехнулась Гурская.

Глава 11

Ларчиков был в Анталии в конце марта – сек дождь, раздавал пощечины ветер. Петербург в пальмах, короче. Сейчас же здесь стояло тропическое лето. На площади возле аэропорта они с Дашенькой долго искали автобус на Кемер. Не обошлось без приключений. Перед самой посадкой к ним подскочил дедуля с хвостатой бородкой – чистый старик Хоттабыч из бутылки – и, высыпав на асфальт содержимое своей тележки, заорал:

– Бак! Бак!

Разноцветные застиранные платки, потертые кожаные юбки, сумки с дырками, с оборванными ручками, два обгоревших кальяна, мятые коробки с рахат-лукумом, изюмом и пряностями – ничего интересного. Но Хоттабыч упорно тянул Дашеньку в глубь кучи. Заинтригованная, она стала помогать старику расшвыривать хлам. Откинув в сторону какую-то кофточку, дико завизжала. Вадим бросился к ней. На асфальте, среди тряпья, валялось чучело невероятных размеров кошки, покрытое лаком. Хоттабыч рассмеялся, довольно затряс бородкой:

– Twenty dollars! Twenty dollars! [5]

Ларчиков оттолкнул его и направился с Дашей к автобусу.

– Бок! Бок! – закричал им вслед Хоттабыч.

И только чуть позже, когда они мчались по горной дороге, вырубленной Александром Македонским, один из русских туристов, сидевших рядом, объяснил Ларчикову значение слов «бак» и «бок». Соответственно – «смотри» и «говно».

– Вот козел! – выругался Ларчиков.

Сорок пять километров от Анталии до Кемера – роскошной курортной зоны турецкой Ривьеры, выросшей на месте рыбацких поселков, – преодолели ровно за сорок пять минут.

5

Двадцать долларов (англ.).

– Здесь знаешь что клево? – сказал Вадим, когда они уже стояли возле гостиницы. – Горы и сосны. Ты поймешь это, когда заплывешь далеко в море, за буйки.

– Угу, – кивнула лисичка и дотронулась до пальмы, словно до ядовитой змеи, с опаской и возбуждением.

…Женщины часто недовольны

своей грудью. Или цветом волос. Или на худой конец формой правого уха. Ларчиков знал это по своему довольно богатому жизненному опыту. Как-то в Краснодаре он делал портфолио Свете Белкиной, той самой дочери замредактора, тогда еще девушке незамужней. Белкина мечтала поступить в столичное модельное агентство, поэтому решила посниматься в импровизированной студии Вадима. На взгляд Ларчикова, у будущей королевы подиума не было недостатков: ее тело будто отлили в бронзе по скрупулезно выверенным параметрам. И что вы думаете? В постели Белкина упорно не позволяла целовать себя в спину. Как потом выяснилось, она считала, что у нее слишком выпирают позвонки, и особенно шейные. Ей казалось, что они выпирают, словно бицепсы у Шварценеггера.

От Дашеньки Вадим не слышал ни одной подобной жалобы, хотя внешность ее не была идеальной (орбакайтевский носик, к примеру). Лисичка жила в гармонии со своим телом и, как представлялось тогда Ларчикову, в ладу со своей душой. Особенно явно это проявилось здесь, в окрестностях Кемера, среди хвойного леса, уползающего партизаном в горы. Дашенька будто вернулась в бездумное детство, на ту далекую сибирскую заимку, где «дядя Макаренко» учил ее разной белиберде. Ей все нравилось: собственная лень, утренний туман вдоль дороги Македонского, солнце, стереофонический шум моря и даже голые немцы на пляже, составляющие большинство. Она выглядела спокойной и счастливой.

Но как-то, на пятый день отдыха, Ларчиков случайно включил мобильник. Через минуту пришла эсэмэска: «Ты куда пропал, сучара?!» Без подписи, хотя можно было предположить от кого.

– Блин горелый, какая лажа, – пробормотал Вадим, зачем-то показывая сообщение Дашеньке.

Лисичка изменилась в лице. Было такое ощущение, что прямо сейчас в их чистенький, уютный номер ввалилась пьяная шлюха с Тверской. В дверь действительно постучали. Вошла горничная в белоснежном фартуке, протянула, с извинениями, банные полотенца.

Из-за этого утреннего расстройства они вечером основательно надрались. В их «Пекере», как и во всех остальных гостиницах, запрещали покупать спиртное на стороне. Тройная наценка на алкоголь – законный источник дохода любого отеля. Однако несознательные Вадим и Дашенька перед ужином решили заглянуть в поселковый магазин.

В местном спиртном Ларчиков разбирался скверно. Турецкую анисовую водку раки просто ненавидел. Любимое же виски 0,75 литра стоило здесь около пятидесяти долларов.

– Дорого, – почесала нос Дашенька. – Тем более виски я не пью.

Помог продавец, сносно говоривший по-русски.

– Плохое вино, плохое вино, – стал он тыкать в дешевые, по полтора доллара, бутылки. – «Собачья смерть» у нас называют. Это вино хорошее. – И он снял с полки белое «Дикман».

– Сколько?

– Пять доллар.

– Четыре.

– Пять доллар, – покачал головой продавец. – Золотая цена.

Ларчиков пожал плечами и купил два пузыря.

Проносили с фантазией: Дашка засунула вино под юбку, а Вадим взял девушку на руки. С хохотом и визгом они пролетели через гостиничную таможню. Бдительным охранникам и в голову не пришло остановить для проверки сумасшедшую парочку.