Афганец

Раугул Владимир

Но после вручения диплома, советские власти заявили афганскому выпускнику, что интернационализм, конечно, интернационализмом, но надо и совесть иметь, и пора бы ему уже возвращаться на родину, чтобы там на практике применить радиоинженерные принципы Марксистко-Ленинской технологии.

Афганистан радостно встретил своего, похеренного шуравимами, сына, и Ассаду было заявлено, что он, как инженер радиомарксизма, с армейской рацией за плечами, должен послужить на благо отечества.

Но в Афганистане всё делается исключительно через родственные связи. И умирают там, конечно, тоже только по блату. Двоюродный дядя Ассада, Наджиб, уже стал начальником стройки, так как смог доказать,

что вопрос строительства здания КГБ для него равносилен вопросу построения коммунизма во всём мире. Естественно, что такому важному человеку, как главный строитель КГБэшного коммунизма, было не обойтись без радиста, который передавал бы в Москву шифровки о расходе строительных материалов.

Когда Ассад попал под начало Наджиба, он с удивлением обнаружил, что у того не только нет рации, но и самих строительных материалов. Высота стены будущего здания КГБ не позволяла верить, что прошло уже пять лет с тех пор, как двоюродный дядя Ассада, еще будучи каменщиком, клал на неё свои красные кирпичи. Потом, видимо, он на неё положил болт. Рабочих на строительной площадке не было, и казалось, что они просто вышли на длительный обеденный перерыв, который не заканчивается никогда. Наджиб в ответ на удивление родственника сказал, что строительство коммунизма - это очень сложный и длительный процесс, нуждающийся в особом диалектическом подходе. Диалектический же подход заключается в отстаивании левых взглядов, с тем чтобы всё разворачивать налево. Будучи идейно грамотным работником, Наджиб за эти годы успел возвести себе два особняка из красных кирпичей, и, если бы в первый из них не попала советская бомба, а в другой душманский снаряд, он, по собственному признанию, давно бы уже построил коммунизм в отдельно взятой семье.

Ассад около года самоотверженно помогал своему двоюродному дяде и его соратникам в проведении коммунистического обеденного перерыва, и, по собственному признанию, за это время съел больше плова, чем за всю свою предыдущую жизнь. Но в один прекрасный день, зайдя в кабинет своего родственника, он увидел Наджиба, сидящего с вытянувшимся лицом. Перед ним лежала советская медаль и указ о награждении следующего содержания: «За проявленные мужество и героизм в деле твердого претворения в жизнь линии Коммунистической партии Советского Союза, а также за неуклонное следование принципам Марксистоко-Ленинской идеологии, наградить Наджибулу Тотахела медалью "За храбрость" посмертно». На следующий день Наджиб пропал, и никто его больше не видел.

Ассада перевели в Пагман. Говорили, что если идти по дорогам Пагмана, не глядя себе под ноги, то обязательно наступишь либо на мину, либо на человеческие кости, а если повезет, на то и другое одновременно. Начальник пагманского военного гарнизона, Хафиз, был потомственный душман. Отец его был душман, дядя его был душман, все браться его были душманами, и даже любимый пёс его был душман и прислуживал муджахедам. Но Хафиз, устав от подобного единообразия, решил нарушить добрую семейную традицию, и, около года назад, попросил принять его вместе со своим отрядом в ряды правительственных войск. Правительство было настолько радо увидеть в своих рядах такое героическое пополнение, что ни только приняло под свои знамена Хафиза вместе со всеми его душманами, но и зачла все годы их душманства против шурави как действительную военную службу, и, с учетом больш

е

ого военного стажа и боевого опыта, присвоило Хафизу звание майора правительственных войск. Любимый кобель Хафиза, правда, отказался спускаться с гор вместе с хозяином, подло оставшись на стороне врагов революции. В течение года, недовольные тем, что им не присваиваются чины и правительственные награды, бойцы-душманы стали потихоньку убегать к с засевшему в горах псу, и их места занимали новобранцы срочной воинской службы.

Увидев Ассада, Хафиз жутко обрадовался и, узнав, что солдат может не только разобрать рацию по деталям, но также умеет читать и писать на нескольких языках, прикомандировал его к себе адъютантом. То, что солдат не смог собрать обратно раскуроченную напоказ рацию, командира уже не волновало. Дело в том, что Хафиз чрезвычайно страдал от серьезных разногласий с алфавитом.

Около месяца Ассад, получивший прозвище "инженер", занимался тем, что читал майору приказы из центра и записывал ответы под его диктовку. И вот, наконец, пришел приказ двинуться на борьбу с врагами, и всем, как один, пасть смертью храбрых в борьбе за родину. Сначала Ассад думал вовсе не зачитывать этот приказ командиру, но потом решил зачитать, надеясь, что, услышав подобные известия, майор может скончаться на месте от разрыва сердца. Однако реакция была скорее прямо противоположной, так как Хафиз, выслушав сообщение, порывался застрелить адъютанта как "черного вестника", принесшего дурные новости, но передумал, решив, что тогда некому будет вносить имена в списки павших.

Нужно отметить, что никто из бойцов не был в восторге от открывшейся перед ними перспективы, но, так как приказы не обсуждают, а только высмеивают, гарнизон, обзывая свое начальство неприличными выражениями, начал подготовку к отправке в горы. Но, вероятно, Ассаду было не суждено совершить ратный подвиг.

Совершенно случайно в их часть приехал троюродный брат Ассада, Мурза, который был начальником гарнизона, расположенного в двадцати километрах, и капитаном правительственных войск. Достаточно скромное воинское звание Мурзы объяснялось, видимо, тем, что он никогда не был душманом и ещё не научился подбивать советские танки.

Узнав родственника и жутко обрадовавшись такой встрече, Мурза начал уговаривать Хафиза подарить ему Ассада. Но Хафиз упорствовал и твердил, что без Ассада некому будет читать и писать документы, на что Мурза вполне разумно отвечал, что сам безграмотен и в армии вообще практически нет ни одного офицера, который умел бы читать. Более того, образование самого генерала и начальника главного штаба ограничивается тем, что он умеет лишь подписываться, однако никому это еще не мешало в выполнении боевых задач. Майор же, в ответ, заявил, что "инженер" отправится в часть своего родственника только после того, как составит списки павших. Решительно среагировав на такое заявление, Мурза тут же предложил Хафизу двести грамм анаши. Хафиз не соглашался, но когда Мурза дошел до полкило, дело было улажено. Списки павших было решено составить немедленно, до отъезда Ассада. Жутко торопившийся Ассад решил особо себя не утруждать, и предоставил командиру полный список личного состава, после чего поспешно уехал вместе с капитаном Мурзой. Так "инженер" вновь оказался под крылом одного из своих родственников.

Хаифз же, со своими бойцами, ушел геройски погибать, и, говорят, что все, кроме него, в самом деле погибли, а он перешел обратно к душманам. Таким образом список павших, подготовленный Ассадом, был верен почти во всем, за исключением того, что в нём была и его фамилия. В результате мать Ассадуллы получила похоронку и орден, которым награждался её сын, павший на поле боя смертью храбрых. Бедная женщина могла бы умереть от горя, если бы Ассад, выпросивший у своего троюродного брата увольнительную, не сидел в тот момент перед ней, уплетая свежеиспечённые лепешки. Когда выяснилось, что Ассадула Тотахел геройской смертью вовсе не погибал, орден у него отобрали. Правда мать из-за этого особо не расстраивалась.

Ассад вернулся из увольнения в часть, и Мурза выдал ему рацию. Потом последующие две недели Ассад сидел вместе с Мурзой и этой рацией в командирском блиндаже и курил гашиш. Наружу было высунуться совершенно невозможно, так как там без конца падали душманские снаряды. Так продолжалось дней пятнадцать, а потом начал падать снег. Как ни странно, но снаряды при этом падать перестали. Видимо они категорически отказывались летать по такой холодной погоде. Все солдаты Мурзы, почувствовав приволье, повылезали из укрытий и тут же, на радостях, обкурились гашиша. Как объяснили Ассаду, войны не будет до весны, так как душманам зимой воевать лениво, а правительственным войскам воевать лениво всегда.