Афганская война глазами военного хирурга
Шрифт:
Невский стал быстро диктовать текст письма: «Здравствуйте, дорогие мои Наташа и Леночка! Опять по моей просьбе за меня пишет добрый человек — попросил выздоравливающего солдата. Я уже сообщал, что по неосторожности сломал пару пальцев на правой кисти, был наложен гипс. Сам ещё не научился писать левой рукой, но начал осваивать эту премудрость, надеюсь, скоро сам напишу».
— Погодите-погодите, товарищ старший лейтенант! Я ведь не успеваю за вами. Я не очень хорошо по-русски пишу.
— Что успел написать?
— Только «Здравствуйте, дорогие мои…»
Он протянул
— Да-а-а, — протянул офицер. — Как же ты в школе учился? Вроде говорил, что в столице республики живёшь.
— У нас все так говорят. Республика маленькая. Мало кто знает, где она даже на карте. Вот и говорим про самый большой город. А я жил в небольшом населённом пункте Сарыг — Сеп, это тоже, как и столица, прямо на реке Малый Енисей, или, как у нас называют Ко-Хем. Ох, и красивые места! А учителей в школе не хватало. Многих предметов совсем не было. Вот и русский язык часто не кому было вести.
— Дела-а-а, — снова протянул Невский. — Как же ты собрался мне помогать? Ну, ладно. Основную мысль надо написать, что я теперь лежу в Кабуле. Чтобы не волновались. А в Кабул, мол, перевели с такой пустяковой травмой, так как в Кандагаре всё переполнено, да и специалисты здесь по крупнее. А мне, как хирургу, надо хорошо руку вылечить, правая ведь. Всё понял?
Олежек кивнул головой и старательно продолжил писать. Он даже высовывал кончик языка от усердия. Минут через тридцать несколько предложений были написаны. Невский пробежал текст глазами, стараясь не замечать ужасное количество ошибок. Но смысл был передан правильно. Это главное.
— Теперь осталось конверт подписать. Но я боюсь, что ты с адресом напортачишь, уйдёт в другой город. Шучу, конечно, но надо здесь очень правильно написать.
— А, давай, я подпишу. — С соседней кровати предложил сосед Невского. — Хоть одной ноги у меня нет, зато обе руки на месте. Конверт, действительно, надо точно и разборчиво подписывать. Меня зовут Николай.
Он приветливо кивнул. Солдатик с радостью передал ему конверт. Невский поблагодарил и продиктовал домашний адрес своей семьи. Обратный адрес Красько записал по памяти.
Первое письмо из Кабула было в тот же вечер отправлено.
На следующее утро случилось радостное событие — Невского приехали навестить товарищи из Кандагарской Медроты, завалив его фруктами. Это были медсёстры Пичугова Тоня и Москаленко Светлана (они приехали за покупками), а вместе с ними забежал и прапорщик Александр Тамару. Он сопровождал из Кандагара большую «партию» груза «двести»: как фельдшер Приёмного отделения часто теперь исполнял эту скорбную миссию. Погибших передавал для дальнейшей переправки в Союз.
Девчата посидели не долго — торопились по магазинам, обещали вечером ещё зайти (слово сдержали). Саша просидел у постели раненого друга более часа. Он же привёз и три письма от жены Невского. Радость была огромная!
Александр решил ещё «поэксплуатировать» тёзку — с его помощью заготовил «впрок» пару писем жене и маме,
Как не оттягивали друзья момент расставания — он всё же наступил. Каждый понимал, что это может быть встречей последней. Обещали переписываться и не забывать друг друга.
/ Эта переписка продолжалась потом несколько лет/
В последующие несколько дней Невский перенёс одну за другой три операции, включая пересадку кожи. Всё бы ничего, но теперь к имеющимся болевым ранам добавилась ещё одна — на здоровом бедре. Огромный пласт кожи был пересажен на новое место. Теперь малейшая попытка повернуться вызывала сильные боли. Приходилось лежать «не шелохнувшись».
Но спасали радиопередачи. Теперь всё чаще звучала новая песня Владимира Мигули «Трава у дома» в исполнении группы «Земляне». Песня не просто полюбилась, она глубоко запала в душу. Хотелось слушать её снова и снова. И, словно, угадывая желания старшего лейтенанта, эту песню «крутили» ежедневно. Даже стали сниться эти сюжеты песни. Так хотелось вновь полежать на такой же зелёной и густой траве.
А в сон «опрокидывался» после каждого «розового укола». Похоже, в этом госпитале не жалели никому такого сильного наркотика. Иногда в голове Невского даже всплывала тревожная мысль — как бы не стать наркоманом. Но сам же гнал прочь эту назойливую мысль. Все его соседи по палате также с удовольствием «одевали розовые очки». У них даже часто возникал своеобразный диалог:
— Мужики, я «поплыл», догоняйте, — говорил кто-нибудь, получив порцию лекарства.
— Не боись, сейчас тебя догоним, — отвечал другой, подставляя руку под укол сестрички.
Первые десять дней пролетели не заметно. За это время Невский успел даже вкратце познакомиться с историей жизни и ранения каждого в палате.
В краткие минуты «затишья», когда боль отступала под натиском лекарства, а сон ещё не наступил, Сергей Сомиков рассказывал понемногу свою историю. Выяснилось, что родом он из Горького, один сын у матери, вырастила его без отца. Поступил после школы в медицинский институт, потом, чтобы легче было матери, после четвёртого курса перевёлся на Военно-Медицинский Факультет в этом же городе. И то верно, слушатели факультета получали гораздо больше студентов, их одевали в форму. Получая почти сотню ежемесячно, Сергей ещё помогал своей матери деньгами.
По окончанию учебы молодой лейтенант успел послужить начальником медицинского пункта полка в одном из гарнизонов Поволжья, получил следующее звание в срок. Жениться так и не успел, о чем сейчас не жалеет — как бы с ним теперь жена помучилась. В Афганистане служил уже второй год на должности врача отдельного батальона в Шинданде. И вот в начале этого февраля случилась такая беда — вывозил раненых с рейда на «таблетке» (медицинский гусеничный транспортёр), когда сам был атакован, транспортёр загорелся, все раненые сгорели заживо, а сам офицер получил такие обширные ожоги. Думали, что и он погиб, но Сергей пошевелился — это и определило его судьбу. Срочно переправили его в Кабул, где и «продолжает ежедневно-еженочно мучаться…»