Афганский дневник пехотного лейтенанта. «Окопная правда» войны
Шрифт:
Прилетели вертолеты, ночью, впервые на моей памяти. Хотел с ротой остаться, но Ильин приказал в полк лететь, повязка кровью напиталась, неизвестно, что за рана. Сели рядом с санчастью часов около двадцати четырех. Рану мне обработали. Диагноз – пулевое касательное ранение в надбровье, ничего страшного.
Прихожу в роту – никого, все в Бахараке, только старшина из отпуска вернулся. Спрашивает, что да как. Говорить не могу, комок в горле стоит. Наливает спирта полкружки солдатской, выпил, не разбавляя и не закусывая, не отпускает. Он еще полкружки наливает, выпил, потеплело, комок рассосался, поклевал чего-то. Он еще полкружки, я выпил и заснул спокойно. Проснулся утром – все нормально, так вот стрессы
Батальон начал возвращаться, всех офицеров, участвовавших во вчерашнем бою, собрали к штабу полка. По одному вызывали к маршалу Соколову, прилетевшему с группой генералов и офицеров для проведения расследования. Всем задавались одни и те же вопросы, где был, что видел, какие команды и распоряжения получал. Нам за ночь карты склеили в штабе и каждому вручили, действовали-то без них. Впервые увидел Рохлина растерянным: вы хоть карты-то помните – он нам говорил.
Итог операции: десять человек погибли и умерли от ран, более шестидесяти получили раны разной степени тяжести, потеряли семь БМП. Командир полка в этот же день был отстранен от должности.
Множество сплетен, небылиц, всяческих гадостей говорится о девушках, работающих, служащих в Афганистане. Мне же хочется низко поклониться нашим девочкам-медсестрам, сутки не выходившим из операционной, оказывавшим помощь раненым: Айдаровой Евдокии, Федун Татьяне, Гайсенко Татьяне, Солошенко Татьяне.
Командирская зрелость
Отправили в отпуск, с попутной командировкой по сопровождению погибшего Корзина Валерия, командира зенитного отделения нашей роты, в Иваново. Прилетели в Кундуз, необходимо еще формальность по опознанию соблюсти и в протоколе опознания расписаться, после чего погибших в цинки запаивают. Еще при подходе к моргу, метров за сто, почувствовали сладковатый, тошнотворный трупный запах. Подумалось, как же тут люди служат. Прояснилось, когда зашли внутрь, – капитан, начальник морга и все санитары были, мягко говоря, здорово поддаты, спирта у них немерено, а иначе не выживешь, свихнешься. Нам хотелось, чтобы поскорее все закончилось. Но и после выхода длительное время казалось, что ты весь пропитался трупным запахом. Борт будет завтра, пошли к разведчикам в местный разведбат. У Мамедова Эльчина, который сопровождал старшего лейтенанта Виталия Агаджаняна, там служит однокашник Сидоренко Саня. Разведчики оказались на месте, устроили нас на ночлег, немного выпили, поговорили. Навестил ребят в госпитале.
Загрузились в «Черный тюльпан», «Ан-12» для перевозки погибших. Двадцать четыре цинка и столько же сопровождающих офицеров и прапорщиков. Для нас выделено место в гермоотсеке, но и туда проникает трупный запах. При взлете выходим в грузовой отсек, ужасно, жара, трупы разлагаются, все течет, так как они не полностью запаяны, чтобы не взорвались, и черви, масса ползающих по полу жирных червей. Состояние – хуже некуда.
Взлетаем, часа через полтора приземляемся в Тузеле. Таможню прошли быстро, мы все такие обугленные, и таможенники не цеплялись. Скорее в выплатной пункт получить деньги – и в ближайшую чайхану. Она очень красиво расположена, в тени деревьев прямо над арыком, ноги с помоста свешивали и охлаждали. Заказали шашлык и море водки. Выпили хорошо, с собой прихватили.
Первая остановка Баку, через 4,5 часа. Снова выходим при взлете, центровку нужно соблюсти, как говорят летчики. Только взлетели, начали глушить себя водкой, экипаж угостили на славу, но им, видимо, не привыкать, для них каждый такой вылет тоже не рядовое событие. Есть у летчиков хорошее правило – кто-то один, в нашем случае правый летчик, должен быть трезвым. Сели в гражданском аэропорту, местное население от нас шарахается, а мы в ресторан, нам еще водки нужно, никто не может ничего сказать, на всякий случай милиция в сторонке тусуется. Спрашиваю у командира, когда в Иваново прилетят, говорит, что через четверо суток. Не хочу столько времени в «Тюльпане» летать, говорю, что останусь здесь, а в Иваново самостоятельно прилечу. Мамед мне предложил Виталика Агаджаняна проводить в последний путь, а потом отдохнуть немного.
В Афганистане тяжело, а здесь еще тяжелее. На похороны Виталия собрались несколько тысяч человек, жена по полу катается, волосы на себе рвет и воет. Он даже не узнал, что у него сын родился, в день гибели пришло письмо с известием. Комок в горле не проглотить, слезы на глазах, там не плакали, а здесь… Водка не берет.
Добрался до Иванова. Борта еще нет, подумал, что командир на всякий случай зазор сделал. Прибыл в военкомат, доложился. Родственники тайно надеялись, что это не их сын погиб, одна буква в извещении была перепутана – не Корзин, а Корбин. Пригласили меня на встречу, и, хотя нас инструктировали, предупреждали, что задача только доставить погибшего до военкомата, разве мог я отказать. Когда выпили, дядя Валерия попытался на меня наехать: «А ты почему здесь живой, лейтенант?» Лучше бы он этих слов не говорил. Я, обожженный последним боем, еще не отошел, сам на него чуть не кинулся. Я в этом бою рядом с ним был, с пулей поцеловался, шрам, еще не зажитый, показываю, тебе легче бы было, если б рядом лег, и т. д. и т. п. Готов был, не знаю, что с ним сделать, видимо, понял что-то, родственники тоже на него насели, выпили, поплакали, помирились.
Еще одно испытание пришлось пройти. Остался на похороны. Валерий, единственный сын у отца, единственный в деревне окончил институт. Девушка его рыдает, обнимает и целует гроб, весь скользкий от разлагающегося тела. Народ собрался, наверное, со всего района, тоже, как и в Баку, несколько тысяч, на руках до самого кладбища несли. Мне пришлось выступить с последним словом. Снова водка не берет, на поминки не остался, двести пятьдесят граммов махнул залпом, вместе с заместителем военкома и поехали – мне домой нужно.
Отпуск пролетел незаметно. Среди военных существует выражение: «Одурел от ужасов мирной жизни». Так вот, я испытал это на себе. Только после почти года службы в Афганистане я понял, что жизнь сама по себе – и награда и счастье.
Была долгая и трудная дорога, путешествие по пересылкам Ташкента и Кабула, три дня просидел в Ташкенте, не мог получить посадочный талон, два дня в Кабуле. Снова раскаленная земля, раскаленное небо, тяжело привыкать к жаре.
Удалось провезти четыре литра спирта, используя предшествующий опыт. Три литра были залиты в банку с огурцами, а один литр в бутылки, вместо водки. Перед вылетом отгладил брюки, рубашку, благо на ташкентской пересылке можно найти даже утюг. На вопрос таможенников – первый раз? – нагло и уверенно ответил: первый. Проходи. На радостях тут же в отстойнике, с десантниками, с которыми познакомился и куролесил в Ташкенте трое суток, распили одну бутылку.
Техник по вооружению батальона Коля Рудникевич