Афганский компромат
Шрифт:
Мокро. Скользко. Следовало бы надеть кошки, но на это уйдет время, которого, по словам инструкторов, может не хватить для возвращения. Но спецназовцы обошлись и без них. Если не считать нескольких падений и десятка замоченных штанин, то можно сказать, что ручей они преодолели без особых происшествий.
Движение продолжилось. Светало. Местность пошла однообразная, покрытая какой-то жухлой растительностью с редкими выступами каменных плит. Небольшой наклон в гору позволил инструкторам взвинтить темп до максимума.
Федор
А вот Ефимову, наоборот, при таком темпе идти стало труднее. Он понял, что начинает перегреваться, и расстегнул куртку. Не помогло. Обильно выступивший пот побежал по лбу и щекам.
«Хоть бы ветерок, что ли, подул», — подумал Сергей, перепрыгнул небольшую рытвину и указательным пальцем оттянул на груди флисовую рубаху.
Ефимов пожалел, что надел ее, а не тонкий старенький свитер, драный в нескольких местах. Тот, как ни странно, держал тепло много лучше этого хваленого термобелья.
Как бы в ответ на просьбу Ефимова со стороны вершин ощутимо повеяло холодом. Он взобрался на гребень и увидел в каких-то двухстах метрах снежную белизну, расстилающуюся до самых вершин. В ее начале, среди каменной россыпи, выступающей из-под снега, уже рассаживались бойцы, успевшие подняться первыми. Промежуточная остановка. Все шло так, как и обещал Олег Анатольевич.
— Да тут идти-то осталось фигня, — проворчал Агушев, шагающий позади Ефимова.
— Привал будет? — спросил кто-то еще, и ему тут же ответили:
— Конечно, будет. Видишь, рюкзаки снимают.
— Хорошо. — Бойцы заметно оживились и повеселели.
— Полчаса дадут?
— Меньше, — уверенно заявил кто-то.
Заветные камни, на которых можно было перевести дух, становились все ближе. И вот вторая учебная группа спустилась с гребня и ступила на белоснежный наст.
— Привал двадцать минут, — стягивая с себя рюкзак, объявил Олег Анатольевич.
Заметно посвежело. Выбрав место для отдыха, Ефимов скинул с себя рюкзак и почувствовал, как по спине побежали змейки холода, пока еще узкие.
— Хорошо бы чайку хлебнуть, — проговорил он.
— Вообще пожрать надо, — ответил ему кто-то.
«Да, не мешало бы», — подумал Сергей и полез в рюкзак в поисках газового баллона.
— Чай кипятить будем? — К нему подошел Михаил, все еще тяжело дышавший.
— Сейчас баллон достану. Вот он, держи. Сразу на мою долю кипяти.
— Само собой. — Михаил взял протянутый баллон и отправился к своему рюкзаку, брошенному на снег.
— Чайку с нами попьете? — предложил Ефимов инструктору, разместившемуся неподалеку.
— Нет, — отмахнулся тот. — У меня вот кофе. — Олег Анатольевич показал на термос, высовывающийся из кармана рюкзака.
— Может, тушенку или паштет? — Не
— Не сейчас, потом, — вновь отказался инструктор.
Ефимов пожал плечами, встал на плоский камень и начал переодеваться. В первую очередь он разложил на камне запасное белье, затем быстро стянул с себя одежду, промокшую насквозь, и моментально облачился в сухую. На этот раз Сергей все же надел тот самый старенький свитерок, сверху натянул толстый флис, потом набросил на него демисезонную рыжуху. Тело, обдутое холодным ветром, с удовольствием приняло сухое тепло.
Зашнуровав берцы и подхватив рюкзак, Сергей направился к Михаилу, рассевшемуся сразу на двух небольших валунах. Меж ног у него стояла горелка, на которой возвышалась литровая жестяная кружка. Над ее поверхностью сизым дымком вился пар.
— Сергей Михайлович, присаживайтесь. — Трясогузкин подвинулся, освобождая место на одном из камней.
— Спасибо. — Сергей сел и вытащил из рюкзака, брошенного на снег, кружку, почти такую же, как и у Михаила, только раза в два поменьше.
Вслед за ней он вытянул пакетики с чаем и сахаром, взял в руку банку тушенки.
— Будешь? — спросил Ефимов старшего лейтенанта.
— Нет, я не хочу. Потом. На вершину вылезем, тогда и поедим.
— Как хочешь. — Сергей бросил банку обратно.
Вода забурлила крупными пузырями. Михаил выключил газ, ухватил кружку кожаной перчаткой и отлил добрую половину кипятка в кружку Ефимова.
Пока заваривался чай, старший лейтенант достал пакетик с пряниками, протянул Сергею:
— Берите.
— Разве что пару штук, — согласился тот, принимая угощение.
Затем они не спеша потягивали обжигающе горячий чай и жевали пряники. Несмотря на затянувшие небо облака, на душе у Ефимова было светло.
— Хорошо сидим, благостно, — заметил он.
Тут старший прапорщик вдруг вспомнил, как когда-то это приятное, ласкающее слух слово прозвучало из уст Шамиля Айдарова, бойца его группы.
Они тогда сидели на камнях и «вкушали» содержимое пайков. «Благостно», — наслаждаясь тишиной и спокойствием, сказал Шамиль, не подозревая о том, что скоро их ждет бой и не всем будет суждено из него выйти.
— Слава богу, сегодня… — Старший прапорщик хотел сказать «смертей не будет», но словно убоялся сглаза.
Он не позволил себе этого сделать, а после секундного замешательства произнес едва слышно:
— Войны сегодня точно не будет.
— Что? Не расслышал. — Михаил, уловивший какие-то звуки, обернулся к нему.
— Ничего, это я так, сам с собой, — отмахнулся Ефимов, одним глотком допив остатки чая, начал собирать выложенные вещи обратно в рюкзак.
— Пора уже? — встрепенулся Трясогузкин.
— Нет, время еще есть. Что нам собираться? Несколько секунд — все барахло в рюкзак скинуть да кошки надеть.