Афоризмы

Лихтенберг Георг Кристоф

A 1

Величайшие дела в мире совершаются через другие, которые мы считаем ничтожными, через малые причины, не замечаемые нами, но в конце концов накапливающиеся.

Что это за неведомые законы и пути, благодаря которым природа изменяет инстинкты в одном и том же животном и заставляет его забывать о прежних? Цыпленок забирается йод наседку. В конце концов он сам становится наседкой и уже никуда не забирается, а укрывает других. У всех животных внешнее состояние их тела и изменение их органов чувств всегда является функцией их действий и способа существования. Это относится также и к человеку; но в то время, как одна из переменных величин возрастает, другая может убывать, и наоборот.

A 24

Довод против материалистов, выдвинутый господином Унцером [71] во «Враче» (т. VI,

стр. 148), взят из области изменений нашего тела и действительно не лишен значения.

Ясно, что составные части нашего тела, изменяясь с возрастом, это уже не мы, как могла бы выразиться, передавая свое состояние, унаследованная нами новая душа. Можно, конечно, возразить, что эти изменения происходят постепенно, и ведь существуют и сегодня, благодаря преемственности, те же вещи, которые возникли еще в начале мира, хотя каждые 80 лет он становился иным. Так мог бы ответить Ламетри. Другой довод, который считает весьма важным Фонтенель [72] , достоин такого же внимания: поразительное воздействие мысли на тело необъяснимо, если предполагать, что мысль действует только по законам механики. Действительно, человек, которому я тихо говорю на ухо, что он будет арестован, если моментально не исчезнет, и впрямь исчезает, и бежит, охваченный страхом, много миль. Но следует помнить, что действие вещи или явления нельзя определять по звуку слова, приводящего человека в волнение, так же как и Crimen laesae majestatis [73] не определяется шумом, который он вызывает. Таково всегда действие мысли, и оно, по-видимому, подобно воздействию искры на порох.

71

Довод против материалистов, выдвинутый господином Унцером... В еженедельнике «Врач», издававшемся в Гамбурге (1759—1764) Унцером, была помещена статья (т. IV), подробно развивавшая аргументы против механистического материализма. Ее заключение (стр. 288) перекликается с мыслями Лихтенберга: «Если дело обстоит именно так, то как же могло Оффре де Ламетри прийти в голову, что человек в целом, животное в целом, является исключительно машиной, и его сознание — машина? Как же может старик считаться тем же, чем он был в юности, если с той поры уже не осталось в нем ни одной части организма, не претерпевшей изменений? И как могут. изменившиеся части старческого организма считаться тем, что прежде состояло из совершенно иных частей?»

72

Фонтенель Бернар ле Бовье (1657—1757) — французский писатель и ученый, предшественник раннего французского просвещения, скептик и вольнодумец, защитник опытного знания.

73

Оскорбление величества (лат.).

A 53

Доказывая бытие некоторых вещей, следует остерегаться апелляций к совершенному существу. Ибо стоит, например, предположить, что бог создал материю мыслящей, как уже невозможно доказать, что бог находится вне материи.

A 59

Умы, не признающие мира вне нас, должно быть, странные существа; и так как обоснование любой мысли, по их мнению, находится в них самих, то самые необычайные связи идей для них всегда истинны. Мы называем людей безумными, если система их представлений не определяется последовательностью явлений и порядком окружающего нас мира. Поэтому тщательное наблюдение природы, а также и математика — вернейшие средства против безумия. Природа является, так сказать, поводьями, которые ведут наши мысли, чтобы они не отклонялись в сторону.

A 102

Для исследователей природы, по крайней мере для определенной группы их, небытие предмета равносильно невозможности воспринимать его путем ощущений.

A 118

...Внимательное наблюдение предметов внешнего мира легко ведет к исходной точке наблюдения, к нам самим. И наоборот, кто однажды понял природу своего сознания, тот приходит к наблюдению вещей вне нас. Будь внимательным, не воспринимай ничего бесплодно, соизмеряй и сравнивай — в этом основной закон философии.

A 121

Человеческой философией вообще называется философия отдельного, определенного человека, проверенная философией других людей, даже глупцов, согласно разумной оценке степени вероятности. Положения, принятые всеми людьми, являются истинными, а если они не истинны, то и истины не существует. Считать истинными другие положения часто заставляют нас заверения людей,

авторитетных в данном деле, и каждый поверил бы в эти положения, окажись он в подобных же обстоятельствах. Коль скоро этих условий нет, возникает особая философия, а не та, что создана в «совете человечества»; даже суеверия являются местной философией, и они тоже подают свой голос.

A 127

Становиться мудрей — значит все более познавать возможные ошибки того инструмента, с помощью которого мы чувствуем и судим. Осмотрительность в суждениях — вот что следует рекомендовать сегодня всем и каждому.

Если бы каждые десять лет мы получали от каждого писателя философа хотя бы по одной бесспорной истине, то наш урожай был бы всегда достаточно обильным.

A 128

...История века слагается из истории его отдельных лет. Однако нельзя определить дух века, механически суммируя дух отдельных лет. Тем не менее тому, кто стремится обрисовать общую картину века, всегда полезно знать и каждый год, новые опорные точки которого дают возможность проследить постоянную тенденцию столетия.

B 18

Каждому человеку следовало бы изучить философию и «изящные» науки, по крайней мере настолько, чтобы сделать для себя наслаждение еще приятней...

B 41

Среди животных ближе всего к обезьяне человек.

B 103

Насколько далеко друг от друга находятся в физическом отношении голова и ноги, настолько же они близки морально и психологически. В области носа, расположенного всего в каких-нибудь трех дюймах от души, радость и печаль обнаруживаются не так быстро, как в ногах; я замечаю это ежедневно из своего окна и отчетливо угадываю по ногам студентов, идут ли они на занятия или с занятий. В первом случае — по плоско падающей подошве, что выдает голод души, всем управляющей; второе — по вялому шагу, когда пятка и носок медленней, чем обычно, приподнимаются друг за другом, — что является признаком недавнего насыщения. От студентов, у которых я ничего подобного не замечал, я почти всегда узнавал потом, что они выходили с одних занятий и шли тотчас же на другие.

Как рассказывают латинские писатели, у Катилины [74] это было так заметно, что некоторые люди задолго до того, как Цицерон раскрыл знаменитый заговор в его голове, утверждали, что они обнаруживали его уже в ногах Катилины, а именно: он шел иногда по улице обычным образом, затем замедлял шаг, возвращался, словно забыл носовой платок, потом останавливался и вдруг принимался бежать, пока новый проект в его голове не пересекал ему дорогу и не заставлял его останавливаться вновь...

74

Катилина Луций Сергий (108—62 г. до н. в.) — римский сенатор, заговор которого против римской республики в 63 г. до н. э. раскрыл Цицерон.

B 121

Для мудреца не существует ничего великого и ничего малого, в особенности, когда он философствует, и можно предположить, что он не испытывает ни голода, ни жажды и не забыл свою табакерку, если нюхает табак. Тогда он в состоянии, кажется, писать трактаты о замочных скважинах, которые могли бы быть столь же важны и поучительны, как jus naturae [75] . Как известно немногим сведущим людям, незначительные, повседневные, грошовые явления содержат в себе так же, как и явления значительные, — всеобщее моральное начало. В дождевой капле заключено столько блага и искусства, что вряд ли можно было бы продать это в аптеке меньше чем за полгульдена [76] ...

75

Естественное право (лат.).

76

Полгульдена. Гульден — старинная немецкая монета, первоначально золотая, впоследствии серебряная.

B 190

Часто некоторые люди становятся учеными, так же как другие — солдатами, только потому, что они больше ни к какому делу не пригодны. Правая рука должна им добывать пропитание, вот они и залегают, можно сказать, как медведи, на зиму и сосут лапу.

B 219

Если какой-нибудь ангел захотел бы когда-нибудь порассказать нам кое-что из своей философии, то некоторые положения, я полагаю, звучали бы как 2 x 2 = 13.