Африка глазами наших соотечественников
Шрифт:
Когда в 1823 г. училище было переведено в Петербург, юный поэт поступил на военную службу. Вскоре он был произведен прапорщиком в Харьковский драгунский полк, который стоял в Тульчине, на Украине. Здесь А. Н. Муравьев знакомится со многими членами Южного общества декабристов, но в общество он не вступает и вообще сохраняет привитые дома романтико-монархические убеждения, отразившиеся в его стихотворных трагедиях. Из Тульчина Муравьев совершает путешествие в Бессарабию и Крым. В Симферополе в августе 1825 г. он знакомится с А. С. Грибоедовым, с которым вместе поднимается на Чатырдат, совершает прогулки по Бахчисараю и Чуфут-Кале. Личность и поэзия А. С. Грибоедова произвели на А. Н. Муравьева неизгладимое впечатление. «Многим обязан я Грибоедову», — вспоминал он позднее. Крымские впечатления вылились в собрание стихотворений[225],
Осенью 1826 г. молодой поэт берет отпуск и проводит зиму 1826/27 г. в Москве, где знакомится с братом своего товарища по дивизии поэтом Е. П. Баратынским, а через него с А. С. Пушкиным, А. А. Дельвигом, П. А. Вяземским. А. Н. Муравьев удостоился чести читать свои крымские стихи Пушкину, и великий поэт похвалил «некоторые строфы из… описания Бахчисарая»[226].
В знаменитом литературном и музыкальном салоне 3. Волконской А. Н. Муравьев встречал также А. Мицкевича, который читал здесь свои «Крымские сонеты». Можно сказать, что Крым ввел А. Н. Муравьева в русскую литературу. Именно в Крыму состоялось его первое знакомство с Востоком, пробудившее мечту о дальнейших путешествиях.
Русско-турецкая война 1828–1829 гг. дала выход и жажде путешествий, и горячему романтическому патриотизму, и религиозному рвению молодого офицера, которое поддерживал известный митрополит Филарет, имевший большое влияние на впечатлительного юношу. Влияние Филарета определило интерес А. Н. Муравьева к догматике и истории восточного христианства, который он сохранил на всю жизнь.
Вместе с русской армией А. Н. Муравьев проделал весь балканский поход от границ Молдавии до Адрианополя. В это время в дополнение к французскому, немецкому, латинскому, древнегреческому и итальянскому языкам, которые уже знал, он изучает новогреческий. Война окончилась, но А. Н. Муравьев твердо намерен в одиночку продолжить поход и если и не освободить от турецкого гнета святыни Востока, то хотя бы увидеть их своими глазами. Осенью 1830 г. он отправился в Бургас и отсюда морем прибывает в Стамбул.
В Константинополе, в нескольких десятках километров от которого стояла русская армия, А. Н. Муравьев находит множество русских офицеров, приехавших осмотреть древний город и поглядеть на султана. Но храм св. Софии, обращенный турками в мечеть, можно было рассматривать лишь снаружи, и А. Н. Муравьев так и не сумел проникнуть в него, несмотря на все ухищрения. Но он посетил Патриаршую церковь на Фанаре и мечеть Текие в Пере, где наблюдал священную пляску дервишей.
Ёще более красочным зрелищем оказался стамбульски?! карнавал, в котором участвовали греки, армяне, итальянцы-левантинцы — жители турецкой столицы. В Стамбуле А. Н. Муравьев приобретает ряд ценных знакомств, в том числе с Константином, архиепископом Синайским, будущим патриархом Константинопольским, который бывал в Киеве и свободно говорил по-русски, Томазо да Монте-Азола, католическим архиепископом Иерусалимским, посланником Сардинского королевства, семьей французского посла. Оба архиепископа дали русскому путешественнику рекомендательные письма, впоследствии весьма пригодившиеся ему в Палестине. Не забыл он запастись и султанским фирманом. Решение плыть морем в Египет возникло неожиданно. Вот как об этом рассказывает сам А. Н. Муравьев:
«Я готовился к отъезду (из Стамбула. — Ю. К.), но не было ни одного корабля, идущего в Сирию. Случай нечаянно свел меня с г. Россетти, племянником того генерального консула всех наций, который при мамлюках и Наполеоне имел сильное влияние в Египте; он предложил мне плыть на своем судне в Александрию, и я с радостью согласился, зная его приятный нрав и образованный ум, хотя Египет и не входил в план моего путешествия».
8 февраля 1830 г. корабль отплыл из Константинополя и через 10 дней пристал в Александрии. В течение следующих пяти дней путешественник осматривает новый город и развалины древней Александрии, колоссального гранитного сфинкса из Мемнониума (позднее перевезенного в Петербург), представляется Ибрагим-паше, сыну Мухаммеда-Али. 24 февраля на барке, предоставленной Мухаррам-беем, А. Н. Муравьев вместе с Россетти отправляется по каналу Махмудийя и Нилу в Каир. Эта поездка совпала с мусульманским праздником рамадан и дала возможность путешественнику наблюдать истощенных арабских бурлаков, хотя строго и постившихся весь день, но вес же тащивших барку вверх по течению.
Каир —
Как и почти все туристы, посещавшие Каир в то время и позднее, А. Н. Муравьев совершил прогулку в долину пирамид, поднялся на вершину пирамиды Хеопса, посетил развалины древнего Мемфиса. Затем он осмотрел Египетский Вавилон и архитектурные памятники средневекового Каира: его мечети — мечеть Узбекийя, мечеть Тулуна, мечеть аль-Хакима и мечеть Хасана, а также каирскую цитадель аль-Кальа, древний обелиск в Матарие, православный монастырь св. Георгия и патриаршее подворье в Каире, где был с великим почетом принят православным патриархом Египта, который по желанию знатного иностранца даже отслужил специальную обедню. А. Н. Муравьев был допущен в архив патриархии и обнаружил там дарственные прямоты русских царей Алексея Михайловича, Петра I и его брата Иоанна и императрицы Анны Иоанновны.
Получив специальный пропуск и проводника от Мухаммеда-Али, русский путешественник отправляется из Каира в Иерусалим через пустыню верхом на верблюде, вместо того чтобы выбрать более легкий и безопасный путь по Нилу и Средиземному морю до Яффы. К нему примкнули другие, и так составился небольшой караван. «Два обыкновенные верблюда, нагруженные вьюками и мехами с водой Нила, и пять верблюдов верховых составляли, собственно, весь мой караван, — писал А. Н. Муравьев. — Один легкий верблюд был назначен для меня, другой — для моего слуги, два — для двух купцов христианских племени арабского, которые просились возвратиться со мной на родину в Иерусалим и вместе с тем служили мне драгоманами; на последнем верблюде попеременно отдыхали вожатый, шейх Дауд, и бедуин его колена. Впоследствии по пути присоединился к нам еще один араб из родственников шейха».
Спеша попасть в Иерусалим на пасху, Муравьев покинул Каир за день до мусульманского праздника байрам, который нигде не справляется так шумно и весело, как в этой крупнейшей из арабских столиц. Все же путешественнику удалось наблюдать байрам в арабских деревнях. Он писал: «По мере приближения нашего к Бильбейсу арабы соседних селений беспрестанно выбегали спрашивать нас: не показалась ли новая луна и не начался ли в Каире праздник великого байрама, столь жадно ожидаемый голодными поселянами, особенно в последний день рамазана. Иные от нетерпения разговлялись, другие для большей верности отложили праздник до следующего дня…».
Через Бильбейс, эль-Ариш, Газу, Раму и Латрун караван прибыл в Иерусалим. Здесь А. И. Муравьев нашел нескольких русских — не только монахов, но и паломников, прибывших сюда накануне войны и вынужденных остаться в городе до ее окончания. Нашел он здесь и христиан-африканцев.
Посетив почти все святые и исторические места Иерусалима и его окрестности, Муравьев отправляется на с^вер Палестины, в Галилею, посещает Наблус, Назарет, поднимается на гору Табор (Фавор), посещает берета Тивериадского озера, из Галилеи отправляется в Финикию (Ливан), едет через Акру в Тир. Далее он продолжает путешествие морем: на небольших арабских барках — из Тира в Бейрут и отсюда — на Кипр, затем на греческом бриге — вдоль островов Архипелага — в Эфес, Измир и Стамбул, а из Стамбула — в Одессу.
Поселившись в 1830 г. в Петербурге, А. Н. Муравьев закончил в том же году свое двухтомное «Путешествие ко святым местам в 1830 году». Эта книга, где романтический стиль описания природы, исторических событий и рассуждения автора о Востоке сочетаются с изложением весьма реалистических и бытовых подробностей, точным описанием исторических памятников, планами, чертежами, обзором русской паломнической литературы, извлечениями из средневековых европейских и грузинских источников, принадлежит к лучшим образцам географической литературы первой трети XIX в. В отличие от Л. С. Норова Муравьев дает лишь краткий очерк Египта при Мухаммеде-Али. Он посещал в этой стране «мануфактурные и другие новейшие заведения», но не стремился дать их подробного описания: «Хотя в нынешнем веке требуется от путешественника статистического взгляда на ту страну, которую он посещает, но я не хочу излагать здесь поверхностные описания о настоящем быте и промышленности Египта, в которые не мог сам вникнуть в столь короткое время». Горячее сочувствие А. Н. Муравьева к страданиям разоряемого феодальными режимами народа арабских стран выразилось в его словах о Мухаммеде-Али: