Африка глазами наших соотечественников
Шрифт:
Перед отплытием я выходил на берег любоваться, как солнце вставало из-за песочного океана Ливийской пустыни. С большим трудом мы обогнули мыс Эль-Кама; тут, при повороте Нила, я имел случай заметить, как он наносит плодоносную землю; его черный ил резко отделяется от коренного песочного русла. Здесь поднялся такой крепкий попутный ветер, что мой раис никак не дерзнул с своею валкою дагабиею и с своим слабым искусством продолжать путь. Он причалил к берегу к другой дагабии и переселился к ее раису ожидать у разведенного очага за кофеем и трубкою уменьшения ветра. После долгого отдыха я с трудом мог победить лень моего араба и принудить его к отплытию. Я видел на берегу жестокую битву целой стаи орлов за растерзанного ягненка. Эти орлы превосходят своею величиною самых больших орлов Европы. Большая часть из них были желтоватые, и только один, не принимавший участия в драке, вероятно, уже пресыщенный царь, был белый. Мы приставали к Надиру запастись свежею провизией. Тут устроен телеграф. Здесь Нил становится шире, но берега пусты; а вдали, ничем не нарушаемая плоскость. Пройдя Буракиат, впервые открываются на западном берегу высоты: это песчаный хребет Джебель-эль-Натрон. В Гизаги, где Нил поворачивает к Терране, землянки арабов имеют вид ананасных конусов с шишками; я
Терране занимает место древнего Terenuthis. В этом местечке, порядочно обстроенном из кирпичей и где живут несколько европейцев, производится довольно значительная торговля натром, по близости натровых озер, которые не истощились до сих пор от самой глубокой древности. Эти озера отстоят на 14 часов пути от берегов Нила на запад и находятся в обширной пустыне, которая носила название нома или провинции. Эта пустыня драгоценная для христиан; в первые века церкви в ней укрывалось бесчисленное множество отшельников, и она прославилась именами блаженных Павла, Мелании, Аммона, Ефрема, Моисея Араба, Аполлона, Сера-пиона, Памбона, Пимена, Иоанна, Даниила, Макария и многих других. Их уединенные скиты превратились со временем во столько же монастырей, которых число возросло с лишком до ста. Развалины этих священных обителей разбросаны теперь по далекому пространству безжизненной пустыни. Из них осталось теперь только три бедные приюта, называемые монастырями, где живут несколько греческих и коптских монахов; ближайший из них носит имя св. Макария. Все эти монастыри построены как укрепления; они обнесены высокими квадратными стенами, имеющими саженей по тридцати в сторонах, и с парапетами или террасами. На дворе возвышается четверосторонняя башня с церковью; сверх того, тут же видны остатки двух или трех других церквей; кельи расположены вкруг стен; на каждом дворе колодезь для ключевой, а другой для дождевой воды. Иные монастыри были окопаны рвом и имели подъемный мост. Слава о некоторых других монастырях не изгладилась доныне; монахи греческие и коптские, в память их святых основателей, ходят на развалины, часто весьма далеко, через знойные пески, нередко с опасностью для их жизни от зверей и зноя, — служат обедни в празднуемые церковью дни.
Противоположно хребту Джебель-эль-Натрон, на котором основаны эти монастыри, тянется другой хребет. Лощина, образуемая этими высотами, простирается от самых пирамид до Средиземного моря. Тут находят множество окаменелых деревьев и раковин. По всем правдоподобностям это есть древнее русло Нила. Это русло называют доселе барбелама или безводная река. Таким образом, предания жрецов египетских, сохраненные нам Геродотом, о первобытном образовании дельты и о том, что часть Нижнего Египта была некогда болотом, получают вероятие[229]. Натр находится в большом изобилии почти по всему пространству долины безводной реки и на поверхностях озер. Добывание и обработка натра отданы правительством на аренду господину Бафи, итальянскому химику, живущему в Терране; он на свой счет устроил в пустыне заведение, при котором находится 130 работников. Там в течение года выделывают до 20 тысяч квиталов натру. Г. Бафи обязан платить по 14 пиастров (3 1/2 р.) за каждый квинтал правительству. Вывоз натра производится во все порты Средиземного моря и в Одессу. Тот же г. Бафи научил арабов доставать селитру без посредства сгораемых веществ, одним действием солнца. Теперь устроено шесть селитренных заведений; все они находятся возле развалин древних городов, где земля сильно напитана селитрою, которую извлекают через испарение воды. Первое извлечение рафинируется в Каире, в центральном заведении. По сделанному исчислению, все селитренные заведения доставляют до 16 тысяч квинталов. Часть селитры поступает в продажу.
У Сантю Рази течение Нила при повороте весьма стремительно, и волны бьют кверху острыми конусами. Мы ночевали возле Кафр-Терране. Солнце взошло из-за густого леса пальм и акаций, где находится Атрис-Вар-дан. Когда мы тянулись гужом, к нам подошел с берега полунагой дервиш, держа в одной руке железный круг и посох, а в другой железную дощечку; он просил милостыни и предлагал взамен свои предсказания; наши ленивые матросы пользовались всеми случаями, чтобы останавливаться, к тому же тут встретилась им женщина с хлебом; тогда, забыв дервиша и бросив гуж, они начали разбирать хлеб, несмотря, что не имели в нем недостатка, и уселись поджавши ноги с трубками во рту; надобно было их обратить к работе угрозами.
Цепь холмов Джебель-эль-Натрон, покрытая наносными песками Ливии, уже совсем приблизилась к западному берегу. Ожидание увидеть пирамиды приводило меня в волнение. Возле Джуреша мы обогнали дагабию голландского консула, который, завидя мой флаг, остановился и посетил меня; он был вознагражден за доставленное мне удовольствие его беседою, получа через меня письмо от его родственников из Европы. Мы продолжали плавание один за другим и опять гужом при восклицаниях арабов «Алла ли еель гамма, еа мулла ее малла!»… Возле Вардана, украшенного мечетью, среди пальмовой рощи, я видел переправу нескольких арабов через Нил на тростниковом плоте с подвязанными внизу горшками, которых отверстия опрокинуты в воду; этот способ плавания есть наследие древних египтян и замечен Страбоном. После Вардана, на западном берегу Нила, видно резкое сочетание песков Ливии с черным туком Нила; во многих местах одерживает победу пустыня, и ее вид необозрим. Вскоре оба берега делаются пусты; кой-где стада верблюдов бродили по дикому берегу, но только что мы начали огибать островок, который лежит против Ашмуна, нам открылись пирамиды!.. Тут я потерял из виду все другое… Взгляд на эти чудесные громады внушает какую-то гордость человеку, показывая ему, до какой степени он могущ; что дела рук его, ненавидимые стихиями, существуют с младенческих веков земли. Если какой-нибудь земной памятник может говорить о нетлении, то это пирамиды! Итак, высокая цель египтян — беспрестанно напоминать о будущем — исполнена. Две большие пирамиды были уже совсем видны, но игрою отражения атмосферы они казались закругленными снизу, в виде скирд. Высота их дает уже полное понятие о их огромности. Они представлялись на самой оконечности высот Джебель-эль-Натрон. Вскоре они обозначаются правильными конусами, должно б сказать — пирамидами, потому что эта геометрическая фигура получила от них свое название. При повороте у Талие они представляются в конце перспективы Нила и, уже совсем обрисованные, высятся в их настоящей ливийской красоте среди голого песка. Вершина большей пирамиды приметно
Огромная работа, достойная древних египтян, предпринята теперь на этом важном пункте. Если труд совершится, то Мегмет-Али станет наряду с Мерисом. Руководимый первоначальною идеею французской комиссии, он решился перепрудить оба рукава Нила двумя каменными плотинами со шлюзами, так, чтоб вода в этих двух рукавах всегда была возвышена на 21 фут, меж тем как плавание имело бы направление через боковые каналы посредством шлюзов с двойными воротами. Цель этого предприятия состоит в том, чтоб доставить всему пространству дельты орошение водою, независимое от разливов Нила, который не всегда равно щедр. Таким образом, чудная почва дельты будет в состоянии выдержать три и даже четыре посева в год! Таково плодородие Египта! Уже более трех лет, как занимаются этим гигантским трудом, который требовал приуготовительного изучения и, как кажется, начат несколько легко, без положительного предначертания. Умы основательные сомневаются, чтобы такое предприятие, каково перепружение столь великой реки, могло быть выполнено там, где слой земли не представляет твердого грунта и где нет ни потребных материалов, ни достаточного числа инженеров для производства таких работ. Г. Линан (Linant), француз, весьма ученый и с большими дарованиями, составлял план и управляет теперь всеми работами. Ему предложено было во Франции путешествие для открытия источников Нила; теперешнее предприятие отклонило его от иного. Чтобы вполне сделать полезным это предприятие, надобно будет также прорыть во всю длину дельты, до Дамьята, канал, которого поверхность была бы наравне с поверхностью воздвигаемой плотины, дабы он мог наполнять все побочные каналы. До сей поры настоящая работа еще не началась.
В третьем часу ночи, воспользовавшись попутным ветром, мы победили сильное течение и направились к восточному берегу. С рассветом мы поплыли прямо на Каир — вот, он предстал нам в радужном свете востока!.. На синей груде гор Мокатама рисуется меньшая гора с цитаделию Каира; от ее подошвы сходит уступами в цветущую долину весь Каир, которого высокие минареты перемешаны с пальмами, а над ними господствует огромный купол мечети султана Гассана. Это разнообразное слияние фантастических зданий, одетых таинственным светом зари, в виду Нила и пирамид, живо представило моему воображению столицу фараонов…
Мы прошли мимо местечка Вараак, совершенно одетого померанцевыми и лимонными деревьями в цвету и в плодах — и это 12 декабря! Отсюда, в одном месте, все три пирамиды видны в растворе; по мере нашего плавания пирамиды скрывались одна за другою, и наконец большая поглотила прочие в своем исполинском шатре.
Мы прошли мимо Шубры, красивого загородного дворца Мегмета-Али, и в 10 часов утра пристали к Булаку — пристани Капра, возле гарема Ибрагима-паши.
«Саламе!» — воскликнули мои арабы, и я радостно принял их привет.
Первый взгляд на Каир. Мегмет-Али
По знакомству моему с нашим генеральным консулом А. О. Дюгамелем я отправил к нему письмо и просил его снабдить меня провожатым до Каира. Через несколько времени я был обрадован приездом драгомана российского консульства г-на П. Г. Дюгамель был так благосклонен, что приглашал меня в свой дом и даже прислал мне свою арабскую лошадь.
Так как во время моего плавания от Александрии до Каира я мало выходил на берег, то не мог не быть поражен с самого начала великолепием пальмовых рощ, ведущих от Булака до Каира. Эта роскошь незнакомых произрастаний, эта нега воздуха услаждали чувства и очаровывали взор. Длинные ряды навьюченных верблюдов и ослов, нагруженных мешками с водою Нила, часто пересекали нам дорогу; вообще необыкновенное движение пеших и конных показывало близость большого города. Этот сад пальм, сикоморов, лавров и акаций, из-за которых мелькали и высились стройные минареты Каира, привел нас нечувствительно к его стенам. Через массивные ворота я въехал в столицу Востока на обширную площадь Эзбекие; тут была главная квартира Бонапартовой армии. Мы проехали мимо самого дома, который был занят великим полководцем и где после погиб Клебер.
<…> Во время разлива Нила вся площадь превращается в обширное озеро, в которое глядятся дома и мечети и по которому беспрестанно скользят лодки; потом великолепное озеро постепенно входит в рамку скромного пруда и наконец превращается в пыльную площадь. Повернув с площади Эзбекие, мы вступили в лабиринт узких улиц. Дома, как бы наклоняясь с обеих сторон решетчатыми балконами, казалось, все более сдвигались. Едва три лошади могли проходить рядом; когда же встречался чудовищный верблюд, медленно шагающий с своим грузом, то все перед ним преклонялось и по его гордой и ничем непоколебимой осанке казалось, что он принимает эти поклонения в дань себе. Толпа увеличивалась постепенно; чалмоносцы на богато убранных ослах или закутанные черными и белыми покрывалами женщины беспрестанно мелькали мимо нас в глубоком молчании среди беспрестанных возгласов бегущих возле них босиком саисов, или провожатых. Едущие верхом на ослах, в длинной турецкой одежде представляют странное зрелище; они достают ногами почти до земли, так что их ноги кажутся принадлежащими животному, особенно когда седок мощен и дюж. Все эти сцены и предметы приготовляют уже с первого разу воображение прибывшего европейца к чему-то необыкновенному, и если он читал «Тысячу и одну ночь», то тотчас представляют ему олицетворенные картины этой волшебной книги. В такой толкотне, пробираясь сквозь бесчисленные ворота или, лучше сказать, двери, замыкающие каждую улицу и растворяемые своими швейцарами, прибыл я к воротам консульского дома. Внутренность этого дома, построенная для гаремного жителя, соответствовала всем виденному мною доселе.