Африка в огне
Шрифт:
К ночи местные пионеры-герои стали спорадически лупить в небо трассерами и сигнальными ракетами (опять же из запасов Тарасюка). И с огромным удовольствием дети черного континента выли и вопили на все голоса, изображая то ли каннибальскую свадьбу, то ли стаи диких животных неизвестных науке. А Тарасюк получил особое задание и куда-то таинственно исчез… Противник, конечно, тоже был явно не с хлопковых полей и ночью послал две разведгруппы, одну из которых зачистили польские товарищи, ну, а со второй разобрались мы.
А с рассветом наблюдатели противника увидели на пределе зоны видимости, палаточный городок из сотни взводных палаток, среди которых что-то явно происходило.
После чего в нашу сторону целеустремленно направился ровер с белым флагом.
На переговоры
В прибывшем ровере, помимо водителя находился тип с холодно-равнодушным лицом профессионального наемника и суетливый очкатенький человечек, назвавшийся представителем охранной фирмы. Нам был задан только один вопрос, а почему мы не выпускаем из города таких мирных и пушистых наемников? Барон и Таракан выразили на подобные обвинения, насквозь фальшивое изумление, а Аким демонстративно возмутился.
Таракан, сделав трагическое лицо, рассказал полную драматизма историю о том, что именно мы, бедные наблюдатели пали жертвой местных нравов и только наш почетный статус спасает нас и пригретый нами оркестр Армии спасения, от жестокой расправы, именно той, что ожидает отряд наемников находящийся в городке. А к тысяче вооруженных инсургентов и их страшным советникам в красных беретах мы не имеем никакого отношения, а наши танки просто охраняют мирное население.
Парламентеры покосились на поляков, которые в ответ радостно оскалились и защелкали предохранителями автоматов. А Бианда-Крупская (в её униформу, можно было бы поместить трех мадам Грицацуевых) посмотрела на парламентеров и плотоядно облизнулась.
Очкатенький начальник побледнел и спросил, а почему расправа грозит именно его людям и тут Таракан блестяще обрисовал мотивацию внешней агрессии. По его словам, по дороге в это местечко, одна из машин наемников задавила любимую собаку одного из местных племенных лидеров, чем нарушила целый ряд местных табу, а племя это расправлялось с нарушителями табу весьма строго, применяя к ним пытки, перемежаемые насильственной однополой любовью переходящей в каннибализм. Тут не выдержал Аким и стал расписывать пытки, производимые с помощью длинных тонких щепочек (Таракан любезно показал, разведя ладони, длину этих щепочек, а Крупская активно закивала при етом всеми телесами). После этих перечислений очкатенький начальник стал икать. А Барон, перестав меряться взглядами с угрюмым наемником, (который таки первым отвел взгляд), пояснил, что наблюдаемая господами тысяча гранатометчиков, это только начало, и сегодня подойдут первые племенные отряды для участия в штурме, вон для них уже лагерь готов, это знаменитые "Белые тапы", а остальные мстители концентрически подтягиваются сюда же, типа чтобы никто не ушел. Но мы люди гуманные и – можем этот отряд наемников интернировать и тем спасти, как уже спасли оркестр Армии спасения, так как подобная резня нам тут не нужна, ибо может нарушить и без того хрупкое равновесие. А Аким добавил, что эти самые тапы носят серебряные каски и в бою звери. При слове серебряные каски Барон начал что-то подозревать и не зря… но тут вдалеке замаячили плоды спецзадания Тарасюка. В сторону палаточного лагеря бодро перли нестройные ротные колонны, в каких то странных белых пончо и сверкающих касках, типа старых Британских. Пан Вацлав, командир поляков направил на подходящие войска бинокль и согнулся в приступе неудержимого хохота. На головах у бравых ополченцев были миски из запасов Тарасюка!
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ, ИЛИ СПЕЦЗАДАНИЕ ТАРАСЮКА
Тарасюк
Короче, ближе к обеду из городка в сторону нашего блокпоста потянулась колонна безоружных наемников, чуть позже оттуда же выехали грузовики с их оружием и сразу же были взяты под охрану. На невысоком холме оркестр Армии спасения наяривал всевозможные марши, а по дороге гордые мальчишки со слишком большими для своих субтильных фигурок калашами, сверкая белозубыми улыбками, конвоировали интернированных белоногих.
Тут как раз оркестр заиграл один из наиболее торжественных патриотических маршей потенциального противника, а Аким, внезапно выматерившись, сказал:
– Послушай командир, ну что это за люди такие. Играют практически их гимн, а они идут руки за голову, как ни в чем не бывало. Вот представь, взяли бы нас в плен. Нет, я понимаю, что это практически невозможно, но ведь на войне всякое бывает. Траванули бы нас, скажем, каким-нибудь газом, а потом повязали. И представь, командир, ведут вот нас, так же как их и тут оркестр вдарит, скажем, Интернационал. Так мы бы конвой зубами порвали, а эти…"
И потеряно махнув рукой, закурил. А оркестр сменил пластинку и заиграл гимн Армии спасения.
Инаугурация прошла успешно, а через пару дней шведский патруль из ООН принял у нас и оркестр и наемников. Так и закончилась эта эпопея.
Р.С. Тарасюк не был наказан, хотя после представления с "мисочниками", из окрестных деревень в наше расположение пригнали стадо парнокопытных консервов, которых, как выяснилось, он включил в сделку, как бонус от клиентов.
Р.Р.С. Правительство молодой республики было свергнуто через три месяца, при помощи тех самых "интернированных".
Р.Р.Р.С. На русский слух речушка называлась Пи*дюянка.
Двадцать пулеметов в свете пролетарской солидарности
(Фантазия на тему Африканских снов XXIX)
Эй, комроты, даёшь пулемёты!
Даёшь батареи, чтоб было веселей!Демьян Бедный
Нам необходимо было сопроводить местного делегата в Европу на съезд рабоче-крестьянских партий (ну, в смысле, не до самой Европы, но до аэродрома), но пришлось ждать определяющего решения одного из отделов нашего Ленинского ЦК, уточняющего, насколько данная партия, действительно, является крестьянской и рабочей, так как в тех местах за данное определение боролось еще несколько партий, жаждущих Советской халявы.
Мы находились на базе одного дружественного движения, которое официально, будучи истинными борцами за социализм, собиралось захватить последний оплот чуждых этому святому для любого африканца делу темных сил. Оплот, по обыкновению, находился в доме бывшего колониального губернатора, что характерно, в этом же городе, который после обрушения колониальной системы был поделен на сектора победившими революционными формированиями. Разведка, вернувшаяся с рекогносцировки, доложила, что часовые, стоящие у ворот, вооружены пулеметами. И стала описывать нечто, с магазином сверху и со сложенными под стволом сошками. То есть, получается, что охрана изменника делу пролетарской революции была вооружена старыми добрыми пулеметами Брена. В принципе, в Африке кишело оружие всех времен и народов, но в этой местности столько Бренов было как-то не в кассу.