Африка
Шрифт:
Вечером Нахтигаль вновь пришел в султанскую резиденцию для вручения подарков. На сей раз вокруг монарха было меньше свиты, а главное — он не был так укутан. Мохаммеду оказался крупным, сильным мужчиной, почти чернокожим, с энергичными чертами лица, с густой седоватой бородой. Он протянул доктору руку; тот сказал, что пришел вручить дары. Мохаммеду вежливо возразил, что нет для него лучше дара, чем сам визит. Когда доктор стал извиняться за бедность подарков, монарх с достоинством ответил: он не ожидал от гостя ни вещей, ни денег — как владыка, он сам обязан озолотить любого гостя.
После такого обмена любезностями доктор предъявил подарки — порох, ружья, ткани, орехи гуру — которые, как вы помните, стоили двести пятьдесят франков. Во времена былой пышности низложенного монарха такие подарки от христианина почитались бы весьма скромными, ныне сошли за вполне пристойные.
На следующий день Отец Ножа приказал устроить в честь гостя смотр войскам. Они были с виду довольно разношерстны, но достаточно грозны. В них состояло тысячи две человек.
Следующие дни проходили без особых приключений. Но вот однажды Мохаммеду спросил доктора, не знает ли он, как справиться с мятежниками, которые засели на сейбах и там живут: ни посулы, ни угрозы на них не действуют. Доктор признался, что никакого совета дать не может. Однако 14 апреля ему пришлось участвовать в походе против восставших. Они жили в лесу Кимре, всего в каких-нибудь четырех часах ходьбы от города — экспедиция, в которой участвовало почти все султанское войско, много времени не заняла. Гигантские сейбы были ничуть не хуже настоящих крепостей. На высоте метров восемь от земли почти горизонтально простирались огромные ветви, на которых были расстелены, как полы, прочные соломенные циновки, огражденные плетнем. Там жили козы, собаки, а иногда, в маленьких хижинах, и люди. Выше также были устроены хижины. В каждой из них размещалась одна семья с самой необходимой домашней утварью: большой ступкой для риса, кувшином с водой, орудиями труда, скудной провизией. Иногда подобное жилье устраивалось и еще выше этажом, так что на одном дереве селилось несколько семейств, причем все они могли взять с собой повседневный скарб, а в небольших количествах и мелкий скот. По ночам эти несчастные люди спускались с нашестов по веревочным лестницам, чтобы запастись водой и вырыть зерно, спрятанное в земле. Когда на них нападали, они отстреливались сверху тростниковыми стрелами (не причинявшими, впрочем, большого вреда), тяжелыми дротиками, от приступов отбивались копьями.
Люди Мохаммеду, прикрываясь щитами и кусками плетней, собирались по сотне вокруг каждого дерева и осаждали мятежные гнезда одно за другим. Правда, проку от этого оказалось немного — полтора десятка султанских стрелков пользовались своими ружьями очень неумело. Когда же, к великому огорчению доктора, его собственные люди, стрелявшие гораздо лучше, тоже ввязались в дело и начали из-за укрытия обстреливать несчастных беглецов, последние так и посыпались на землю после каждого выстрела. На земле воины Багирми кромсали противника буквально на куски. Напрасно им обещали жизнь в случае сдачи в плен. Спасти жизнь означало попасть в рабство — и мятежники предпочитали смерть. То тут, то там начинался приступ. Вскоре осажденные, в большинстве израненные, уже больше не могли защищаться. Тогда они сначала побросали из крепости женщин и детей, а потом бросились вниз головой и сами. Только нехватка боеприпасов остановила бойню. К вечеру победители возвратились домой, уводя с собою около сотни пленных.
Еще несколько недель предпринимались подобные экспедиции, обычно заканчивавшиеся массовыми избиениями. Мохаммеду приводил свой народ к покорности, уничтожая его: необычный, но действенный способ всегда иметь только верных подданных!
Тем временем доктор уже удовлетворил свою научную любознательность и задумал вернуться назад. Но Мохаммеду никак не отпускал гостя: по бедности государь не мог придумать ценного подарка для гостя. Однажды султан прислал Нахтигалю десять рабов — тот решительно отказался от подобного обременительного дара. В другой раз султан дарит шесть мальчиков и шесть девочек — их легко продать за хорошую цену. Новый отказ. Не зная, что и делать, султан посылает к доктору одну из жен с полным гардеробом. Доктор снова отказывается!
Наконец Мохаммеду убедился, что гость решительно хочет вернуться в Борну, и отпустил Нахтигаля, обеспечив — насколько возможно — провизией и проводниками по подвластным ему землям.
Отъезд состоялся 31 июля 1872 года, а 7 сентября доктор возвратился в столицу Кукаву. Шейх Омар был рад снова встретить путешественника и принял как нельзя лучше.
Доктор Нахтигаль провел в Борну еще целых полгода, чтобы совершенно оправиться от переутомления и болезней, перенесенных во время путешествия в Багирми, — в частности, перед самым возвращением его чуть было не погубил понос, не поддававшийся никакому лечению.
Когда доктор поправился, его ум снова начала занимать мысль о поездке в Вадаи. Арабские купцы рассказали много хорошего о властелине этой страны — и путешественник решил отправиться в путь, хотя въезд европейцам в Вадаи был еще запрещен. Когда же в 1873 году в Кукаву прибыл посланник из Вадаи с торговыми поручениями, Нахтигаль решился окончательно. Он распрощался с другом шейхом Омаром и 1 марта 1873 года вместе с посланником выехал из Кукавы. В начале апреля они прибыли в Абеше, резиденцию правителя Вадаи. Расстояние составило около тысячи километров; караваны проходят его за двадцать восемь — тридцать дней, что составляет более тридцати трех километров в сутки.
Товары из Вадаи вывозятся по двум главным направлениям. Первое направление — находящееся в руках представителей племени маджабра из оазиса Джоло и триполитанцев — ведет на север к Средиземному морю через Борну, Тибести и Феццан либо через Уньянгу, Джоло и Куфру. Другое направление — на восток, в египетскую область Фур. Предметами вывоза являются слоновая кость, страусиные перья и рабы, которых постоянно доставляет с юга и юго-востока агид (префект) округа Саламат. Охота на рабов ведется только за счет короля — никаким частным лицам не разрешается охотиться для себя.
Выехав 17 января 1874 года из Абеше, доктор Нахтигаль за несколько переходов достиг границы Вадаи, на всем протяжении отделенной от пределов Фура, или Дарфура, полосой ничейной земли.
Вадаи — страна в основном равнинная, тогда как через Дарфур тянется горная цепь Марра, отделяющая бассейн Нила от бассейна озера Чад и впадающей в озеро реки Шари. Восточная часть Фура почти совершенно безводна, запад, напротив, изобилует крупными реками, выходящими из берегов в сезон дождей. Но даже в сухой сезон под песком или гравием, устилающим ложе рек, на глубине от полуметра до полутора можно найти воду.
Почва здесь по большей части неслыханно плодородна. Она порождает огромное количество овощей, зерна, ценную деловую древесину, фруктовые деревья, технические, красильные, лекарственные растения. Есть в Фуре и растения с необыкновенными свойствами. Таков шаламб — листья этого дерева жуют, чтобы отбить запах вина изо рта. Таково и кили, плод которого служит для судебных расследований: сок кили дают пить обвиняемому, и если человек невиновен, его, как считается, должно тут же вырвать. Упомянем также дагара — главное средство против воспаления глаз и растение, соком которого перекрашивают лошадей.
Главная культура здесь — «духкю», разновидность проса, основная пища жителей области Фур. Им кормят также лошадей и ослов. Выращивают в Фуре и дурру, имеющую множество сортов. Пшеница и лучшие сорта других зерновых производятся в более возвышенных областях. В прудах и влажных низинах растет дикий рис, который весной местные жители собирают и оставляют про запас. В Фуре также множество арбузов и самых разнообразных овощей. Среди других культур следует упомянуть хлопок, табак, арахис, томаты, здесь производят масло и кожи, собирают мед и тамариндовые бобы, получают воск.