Африканские страсти (сборник)
Шрифт:
«Если об этом узнают — это же ужас!» В душе она уже сто раз прокляла себя за то, что послушалась тогда Дени и оставила ребенка. Он же говорил, что увезет его отсюда, и она никогда не услышит о нем!
Уже стемнело, когда они зашли в «Липки» и сели на скамейку.
— Я не могу уехать обратно, — глухо сказал Андрэ, — у меня нет денег на билет. У меня почти совсем не осталось денег.
— Я постараюсь достать, — не глядя на мулата, ответила Горецкая. — Какая сумма тебе нужна?
Он покосился на нее.
— Ты не поняла. Я не хочу отсюда уезжать. У меня здесь появились друзья, и мне с ними хорошо.
— Тогда пусть эти друзья о тебе и заботятся, — холодно заметила Горецкая.
— У меня есть мать, — твердо проговорил Андрэ. — Почему ты не хочешь знакомить меня с твоими детьми?
— Давай прекратим этот бестолковый разговор, — начала терять терпение Анастасия Николаевна. — О тебе никто не должен знать. Я тебе уже говорила об этом не раз. Ты — мое прошлое, которое мне надо забыть.
— Но ты же обещала!!! — буквально заорал Андрэ.
Он выхватил из-под куртки газовую косынку.
— Вот она, эта газовая косынка, про которую писал твой любовник Неводов. Об этом мне рассказал отец. Я запомнил эти стихи.
Мамина косынка легкая из газа, И твоя слезинка заискрилась разом. Улетела птицей легкая косынка. На ладони нежной белая снежинка.— Ну и что? — как можно более равнодушно спросила актриса, но голос ее чуть дрогнул.
— А то, что я на тебя рассчитывал…
— Я ничего не обещала, — вставая со скамейки, заметила Горецкая. — И не преследуй меня больше, пожалуйста.
— Хорошо, — поднялся вслед за ней Андрэ. — Тогда я сам им всем расскажу о себе.
— Нет, — вцепилась ему в рукав Горецкая, — ты не должен этого делать!
— У меня нет другого выхода.
— Ну почему ты не умер?! — неожиданно с театральным пафосом воскликнула Горецкая.
Вдруг Андрэ весь передернулся, и судорога пробежала по его телу. Затем он выпрямился, и лицо его исказил ужас. Он смотрел куда-то мимо Горецкой, и взгляд его был стеклянным.
— Андрэ, — тихо позвала она. — Что с тобой? Тебе плохо?
Он резко подскочил и, оглянувшись вокруг себя, принял бойцовскую стойку. Затем он резко выхватил из своей сумки нож и с размаху начал бить себя в грудь. Брызги крови долетели до Горецкой, и она невольно вскрикнула, пораженная картиной, которая происходила перед ней. От ужаса она начала креститься и вспоминать «Отче наш».
А Андрэ, нанеся себе несколько ударов, дернулся и рухнул на землю. Горецкая в ужасе отшатнулась и попыталась достать из сумки носовой платок. И она не заметила, как из нее выпал пакет с марихуаной, который она на днях изъяла у своего другого сына, непутевого Романа. Вокруг никого не было, только луна освещала тело ее черного сына и нож в его груди.
Бросив прощальный взгляд на Андрэ, который уже лежал бездыханным, она сначала попятилась назад, а потом решительно развернулась и быстро пошла прочь.
Олег выключил магнитофон и откинулся на спинку стула. «Вся человеческая жизнь уместилась на одной ленте», — с грустью подумала Лариса.
Горецкая отрешенно смотрела в окно.
— Я не жалею, что он умер, — глухо заметила она, — но его я не убивала.
— Хорошо, — согласился Карташов. — По поводу Андрэ мне теперь все ясно. У него в крови нашли наркотик, который по истечении определенного срока вызывает сильные галлюцинации. Поэтому самоубийство в этой связи выглядит естественным. К тому же и экспертиза показала, что это вполне возможно. И вообще это давайте оставим… А вот дело Глафиры Кортневой разберем подробнее. Она-то чем вам помешала?
— С появлением Андрэ в мою жизнь вошел страх. А потом я случайно узнала, что кто-то очень интересовался той моей жизнью, тридцать лет назад. Вы приходили ко мне в театр, потом в кабинете задавали вопросы насчет Андрэ… Ко всему прочему, мне позвонила из Москвы старая подруга Юля Рыбакова и рассказала о вашем появлении. Я поняла, что надо принимать меры… Тем более что меня могли обвинить в убийстве этого негра — что, в сущности, и произошло.
— Но ведь она была старой, эта бабушка, — сказал Карташов. — Неужели вы подумали, что она что-то может вспомнить?
— Она вспомнила. Когда я приехала к ней, она меня узнала. Это все и решило. Конечно, можно было ее и не убивать. Но у меня уже был какой-то нервный срыв. И я сбросила ее с обрыва в овраг. Решила, что так будет спокойнее. Потому что она уже совсем погрузилась в маразм… Даже если бы я ей заплатила, она бы все равно проболталась, если бы дело дошло до расспросов.
— Ну да, — пробормотал себе под нос Олег, — можно было и не убивать. Просто так получилось…
Он вызвал конвоиров, и Горецкую вскоре увели.
— Я могу идти? — с трудом поднялся со стула Клубнев, который за все время монолога Горецкой не произнес ни единого слова.
Ларисе показалось, что он постарел лет на десять.
— Да, конечно, — кивнул ему Олег.
— Я могу нанять адвоката?
— Это ваше право.
Клубнев вышел. Лариса вздохнула и посмотрела на Олега. Он не выглядел победителем.
— Ужасно устал, — улыбнулся он.
— Я тоже. Но как все глупо…
— А ты, как всегда, права. Мисс Марпл N-ского уезда, — встал Карташов и, подойдя к Ларисе, обнял ее за плечи.
— Я думаю, нам надо отметить завершение очередного дела, — кокетливо улыбнулась она. — Я приглашаю тебя в «Чайку».
— Двух дел, — поправил Олег. — Я не против. А РОВД Волжского района, как всегда, вынесет тебе благодарность за помощь следствию.
Лариса только усмехнулась в ответ.
Эпилог
Карташов ужинал вместе с Ларисой в «Чайке» через неделю после завершения этого дела. Он сообщил ей, что ему должны были присвоить очередное звание, но почему-то задерживают. И он лично связывает это с делом Горецкой. Якобы Клубнев через какие-то свои связи давит на начальство.