Африканское бешенство. Дилогия
Шрифт:
В электрическом конусе отсвечивает непроницаемо-черная поверхность, видом напоминающая жидкий асфальт. Передо мной – нечто вроде технического бассейна-отстойника, метров пятнадцать в длину, а слева от него, у самой стены – дорожка шириной сантиметров в сорок…
И почему я хоть иногда не подсвечивал дорогу фонариком?!
Идти в таком состоянии нельзя. Раздеваюсь, тщательно выжимаю одежду. Освобождаю «разгрузку» от грузов, выливаю воду из карманов. Тело сразу немеет от холода, покрываясь мелкими пупырышками – ведь в подземелье холодно даже в самые жаркие дни! Напяливаю на
По моим подсчетам, до очередного ливневого стока остается не более пятидесяти метров. Однако метры эти даются мне с невероятным трудом: влажная одежда сковывает движение, тело ломит, налитые свинцом ноги словно чужие, к горлу то и дело подкатывает наждачный комок тошноты – грязной воды я наглотался порядком! Даже не хочу думать, сколько там возбудителей жутких болезней и чем я рискую.
Теперь каждые двадцать шагов останавливаюсь, щелкаю фонариком и направляю луч света в перспективу подземелья. Не хватало мне еще одного такого купания!
Спустя минут десять я вновь замечаю впереди колеблющееся световое пятно, на этот раз – электрическое. Это не могут быть Джамбо с Элизабет – они ушли в совершенно другом направлении!
Присаживаюсь на корточки, вжимаюсь в стену и фокусирую взгляд, насколько это вообще возможно.
Впереди – неизвестные в камуфляже, четверо. Несомненно, это те самые люди, которых мы встретили минут сорок назад и от взгляда которых нам посчастливилось укрыться. Я даже не знаю, как они попали именно в этот коллектор – ведь шли в совершенно другом направлении! Наверное, добрались сюда по одной из боковых штолен, чтобы обойти бассейн-отстойник с водой… А это наверняка значит, что подземелья они знают куда лучше моего! Они о чем-то переговариваются, однако я не могу понять, на каком именно языке – подземное эхо смазывает звуки.
Осторожно продвигаюсь вперед… Каждый шорох под подошвой заставляет меня каменеть. Еще минута – и от болезненной сосредоточенности ток крови в ушах начинает казаться журчанием воды или шелестом песка за кирпичными стенами коллектора. Хотя я, конечно же, знаю, что ни воды, ни песка там быть не может…
Продвинувшись всего на пять-шесть метров, я отчетливо вижу, что неизвестные сосредоточились в тесном бетонированном кубе, в стены которого вмонтированы массивные железные скобы. Это, конечно же, и есть выход к ливневому стоку – тому самому, о котором говорила Элизабет.
Реплики теперь все отчетливей, и я явственно слышу, что говорят по-английски. Вроде без характерного местного акцента…
Неужели и впрямь европейцы? Если это европейцы, то они наверняка могут быть из Посольского района. Да и камуфляжная форма на них точна такая же, как и у специального полицейского подразделения из «Хилтона».
Ощущаю в себе мгновенный позыв встать во весь рост и броситься к ним. От этого шага меня удерживает только одна мысль: ведь и в Посольском районе теперь тоже могут быть больные Эболой!..
Тем временем неизвестные осторожно, один за другим, поднимаются по металлическим скобам… Вряд ли им нужен Национальный зоопарк. Но что тогда? Лихорадочно
И тут все подземелье внезапно наполняется странной вибрацией. Отчетливо слышу звуки взрывов сверху. Со сводов с мерзким шуршанием осыпается цементное крошево, гул нарастает все тревожней и отчетливей… Глухой удар – и позади меня с чудовищным уханьем валится груда кирпичей!..
Оборачиваюсь. Обвал происходит как раз в том месте, где я был каких-то десять минут назад. К счастью, проход засыпан лишь частично, и это дает мне шанс вернуться тем же путем, каким я сюда и пришел.
Первая мысль – поблагодарить судьбу за то, что я не побоялся неизвестных и продвинулся к выходу на поверхность почти вплотную. Однако на эту мысль тут же накладывается и вторая: если коллектор будет разбомблен, то в миссию мне придется возвращаться уже по поверхности…
Гул усиливается – такое впечатление, что наверху рвутся мощные авиабомбы. Где-то совсем рядом вновь ухает массив кирпичей. Инстинкт самосохранения гонит меня к бетонному кубу, я с обезьяньей ловкостью взбираюсь по металлическим скобам на поверхность. Глаза слезятся от обилия солнечного света, и я не сразу различаю контуры домов.
Страх, который в подземелье, казалось, совсем улетучился, теперь вновь накрывает меня свинцовой тучей, невидимым ядом проникает в сознание. Главное теперь – не поддаться панике, но это не так просто, особенно когда прямо на улице гремят взрывы!..
Бегу, словно безумный, по изрытой воронками улице, падаю, разбиваю в кровь колени и локти, поднимаюсь, вновь падаю и вновь поднимаюсь… Асфальт гулко вибрирует, горячий воздух бьет меня по лицу, песок скрипит на зубах, едкий дым выедает глаза и натекает в легкие.
И вот – полуразрушенное здание: оплывший фасад, выбитые стекла, огромная дыра от снаряда на втором этаже…
Первое, что бросается в глаза, висельник, подвешенный к разбитой оконной раме на первом этаже. Сквозняк едва заметно раскачивает тело, чуть различимо вибрирует шнур. А на плече покойника сидит огромная черная ворона, примеряясь, как выклевать глаз…
Ощущаю себя пустым, словно бамбук. Спазм отвращения накатывает безудержно, словно икота. Пятясь и стараясь не смотреть на висельника, заскакиваю в открытую дверь и стремглав лечу по коридору, заваленному мусором.
Лишь забежав внутрь здания, понимаю, что это наверняка мэрия. Когда-то мне приходилось бывать тут по делам – оформлял документы для миссии, совал взятки местным чиновникам.
Перевожу дух, осматриваюсь. В небольшой комнатке, бывшей когда-то канцелярией, – никого. Огромный офисный стол, непонятно как уцелевший в этом аду, разбитый компьютерный монитор, обугленная мебель и груда бумаг. В любом случае, тут все-таки безопасней, чем на улице, не говоря уже о подземелье, где я в любой момент мог оказаться под завалами.