Агафоны-рябинники
Шрифт:
– Рябину, барин, сладкую рябину, – признался Агафон, понимая, что запирательство только повредит делу.
– Чертова дерюга! – не выдержал князь, – это не рябина, а виноград! Знаешь ли ты, дурья голова, сколько лет надо выращивать на нашей земле столь теплолюбивое растение?! – с этими словами барин встал из-за стола и нервно заходил по кабинету.
Агафон же, прикинувшись испуганным, запричитал:
– Барин, батюшка! Смилуйся! Не погуби! Детишные мы все. По глупости своей не знали мы, что это ягода, как её… виноград, думали рябина, ну и, – тут Агафон запнулся и уже тихо добавил, – попробовали.
– По-про-бо-вали! – передразнил барин. – А брать чужое без спроса, как это называется?!
Агафон дипломатично промолчал. А князь, пробежав ещё раз по кабинету, выкрикнул:
– Пошел вон, образина адова!
Следующим
Учитывая построенную плотниками великолепную конюшню, которой не восхищался только слепой, князь не стал допрашивать остальных. Он вышел на балкон и обратился к провинившимся, стоявшим внизу на улице:
– Эй вы, Агафоны-Рябинники! Искусные плотники! Убирайтесь отсюдова, чтобы духу здесь вашего больше не было! Слышите!
– Слышим, барин, слышим! – хором ответили мастера.
Закинув котомки за плечи, заткнув топоры за пояса и радуясь, что так дешево отделались, наши умельцы отбыли восвояси.
Весть о съеденном барском винограде, как колокольный звон разнеслась на всю округу. Вот с тех-то пор и пристало, как банный лист, к жителям нашей волости и её окрестных деревень прозвище «агафоны-рябинники», перешедшее на все последующие поколения.
А когда поздно вечером мы приехали домой и легли спать, перед моим взором опять ожили «агафоны» – умельцы, с содеянным их золотыми руками дворцом-конюшней для барских рысаков. И я решил: «Вот вырасту и обязательно построю такой дворец, что все ахнут!» С этим желанием я и заснул.
Будучи уже взрослым, когда деда Панкрата не стало, я понял, что предание об «агафонах», основанное на реальном факте, – наглядное свидетельство тому, что прозвище «агафоны» не унизительно, как считали некоторые мои земляки, а наоборот. Оно говорит об удивительном мастерстве костромских мужиков, о крестьянской смекалке, о неистребимом чувстве русского товарищества – главных национальных чертах моего народа.
Свое дальнейшее повествование я и посвящаю потомкам этих «агафонов» – неизвестным умельцам, противоборцам со злом, которые своим трудом продолжали умножать славу предков, став как бы мостом «в разрыве времен», соединившем конец XIX – начало XX столетия с нашим временем!
Глава 1. Родословная Анфима Житова
«…Былое от меня неотделимо,
– Я от него, как дерево росту…»
Дедово сказание об «агафонах-рябинниках» возбудило во мне интерес не только к моим предкам, а и к жителям всей округи. Я гордился, что «корнем» нашего рода был Агафон-«медвежатник», испугавший своим богатырским видом даже лешего, был напарником самого царя плотника в корабельном деле.
Позднее, со своим товарищами Агафон построил изумивший всех лошадиный дворец, и своей придумкой спас товарищей от барского наказания, оставив своим землякам на вечные времена прозвище «агафоны-рябинники».
Узнал я так же, как от этого «корня, вырастало житовское родословное дерево и как жили мои земляки, сумевшие влить новую струю в реку народного умельства. Детский ум мой вбирал в себя, как губка воду, все новые и новые сведения о моих предках и их соседях.
Когда позднее, согласно указу царя Петра, велено было «не писатца срамными кличками», вроде: «Агашка-кулында», «Микешка-Хрипун», «Епишка-Ропля», а «писатца» благозвучными именами, мои предки записались потом самой хлебной фамилией – Житовыми. Но в деревне их по-прежнему звали по-агафону – «Медведями».
Дед же сообщил мне, что у Агафона был сын – Дорофей – добрейший души человек, оставшийся в людской памяти ещё и как основатель нашей деревни. Он первый выселился из тесного села Троицкого [6] .
Два сына Дорофея тоже прожили не зря.
Старший – Игнатий умел делать восхитительные прялки. На одной он изобразил великого князя Московского – Дмитрия в поход против полчищ Мамая. Прялка эта могла бы стать блестящим экспонатом столичного музея. Но увы!.. Творения многих крестьянских талантов не выходили за пределы своей волости или уезда. Младшему брату Игнатия – Ефрему выпал солдатский жребий. Как отменный пушкарь, в Бородинской битве со своим напарником уничтожил до сотни неприятелей, но и сам пал смертью героя. Моя тётя Доня заказывала в церкви поминание о славном воине Ефреме, поясняя мне, что «человек живет век, а добрые его дела два века живут».
6
Авторское название села Троицкого соответствует селу Горелец. Свое название село Горелец получило после лесного пожара, случившегося здесь. Оставшаяся на гари зола удобрила землю, и жители соседних деревень Панино и Меледино распахали гарь, засеяли ее рожью и построили здесь дома, назвав починок Гари (Горелец). Починок известен с 1728 г. и основан на земле Матвеевской вотчины, которая принадлежала князьям Репниным. Горелец особенно бурно рос в XIX веке, и этому способствовал проходивший через него торговый тракт из Казани через Унжу, Парфеньев, Судай, Солигалич и далее к пристаням на реке Сухоне, по которой грузы сплавлялись водой в Архангельск. На обратном пути подводы по тракту везли соль из Тотьмы и известь из-под Солигалича. Потребность в извести была большая, так как она шла на строительство каменных церквей. Троицкая церковь с. Горельца построена в 1864 г. сначала деревянная; затем в 1881 г. освящена и каменная. Источник информации: Баженов И. В. Краткие статистические сведения о приходских церквах Костромской епархии. Кострома, 1911. Стр.344
Сын Игнатия – Панкрат – мой дед, воспринял от отца искусство изготовления прялок, любил хлебопашество и садоводство. Он первым в деревне посадил в своем уезде сад. По примеру деда, жители Выселок [7] , тоже стали у себя заводить сады. Деревня зазеленела и заблагоухала. Панкрата на деревне звали уже не медвежатником, а Медведем, как и моего отца.
Но как в лесу есть кривые деревья, так и в роду Житовых случились отклонения. Единственный сын деда Панкрата – Афанасий – мой отец, не унаследовал многих добродетелей своих предков, хотя и не избегал крестьянского труда. В молодости, как я слыхал, он выглядел не хуже своих сверстников: среднего роста, с крупными правильными чертами лица, карими глазами и каштановой шевелюрой. Однако, девушки не заглядывались на этого угрюмого и нелюдимого парня.
7
Авторское название Выселки соответствует дер. Ивановское. Деревня Ивановское известна с 1616 г. Деревня сгорела, и в 1795 г. упоминается как Ивановские пустоши или выселки, на которой опять стояло 7 крестьянских дворов, и входила она в матвеевскую вотчину Репниных. Источник информации Белоруков Д. Ф. Деревни, села и города Костромского края, 2000, стр. 338
По душе ему было изречение скупой его бабки Степаниды: «Деньги – всему голова». Накопительство – стало главной линией жизни этого человека, ставшего в семье самостоятельным хозяином.
Несмотря на то, что Житовы имели четырех коров, семья большую часть года питалась тюрей и похлебкой, да кашей. Молоко и мясо на столе появлялось только в праздники. Все остальное, хозяин увозил на базар, а деньги прятал в кубышку. Однажды, мать испекла к вечернему чаю в воскресенье морковный пирог. Не ожидая такого «расточительства», Афанасий побагровел от гнева и даже лишился голоса, зашипев на жену: «Шайтанка-дура! Мотовка!» – с этими словами он схватил со стола пирог и бросил им в Аграфену, запретив ей впредь не «разорять» семью пирогами. Сыновья и снохи втихомолку роптали на скудность пищи. Только незамужняя сестра Афанасия – Домна отважилась укорять брата: «И куды копишь-то, аспид! Добро бы на пользу. А то ведь себе во всем отказываем. Внуков морим, оставляя шестерым малышам только одну крынку молока на целый день! Опомнись!»