Шрифт:
Станислав ГАГАРИН
АГАСФЕР ИЗ СОЗВЕЗДИЯ ЛЕБЕДЯ
Научно-фантастический рассказ
Низкие рваные облака неслись над застрявшим во льдах теплоходом. Экипаж и пассажиры, рискнувшие постичь романтику полярного круиза, с нетерпением ждали помощи от ледокола. Но "Ермак", затеявший проводку каравана в проливе Вилькицкого, едва освободился и был сейчас на переходе от входа в Карское море к архипелагу Норденшельда.
Погода была ненастной. Ветер заходил от норд-остовой четверти к весту, и его переменчивость то поджимала к берегу ледовое поле, в которое неосмотрительно вошел "Вацлав Воровский", и это весьма не нравилось капитану, то вновь разряжала лед, и тогда начинались тщетные попытки теплохода самостоятельно вырваться из западни.
Впрочем, серьезному сжатию судно не подвергалось, да и "Ермак" радировал, что на рассвете он подойдет к "Воровскому".
Пассажиры объявили, что пребывание во льду и последующее вызволение с помощью ледокола носит запрограммированный характер. Оно имеет целью наглядно показать, какую опасность представляло сие в "старое доброе время", а теперь это сущий пустяк для современного плавания в Арктике.
Пассажиры приободрились, у всех появился аппетит, вечером были танцы, люди веселились, не подозревая, как ловко успокоил их первый помощник капитана, известный в пароходстве остряк Игорь Чесноков.
К часу ночи народ угомонился, и первый помощник капитана решил обойти судно перед тем как прилечь вздремнуть немного до прихода ледокола.
Он начал обход с носовых помещений, где жила команда, по левому борту вошел в опустевший танцевальный салон, заглянул на камбуз, где бодрствовала ночная смена, готовясь к завтрашнему дню, спустился в машинное отделение, пошутил со вторым механиком по поводу крепости шпангоутов-ребер их "коробки" и, осмотрев корму, двинулся по правому борту, чтобы, пройдя его, закончить обход на мостике, в рулевой рубке.
Когда Чесноков миновал среднюю часть пассажирского коридора, он услыхал за поворотом приглушенный неясный шум. Игорь остановился, прислушался.
– Нет, - сказал сдавленный голос, - нет... Теперь ты не уйдешь...
Затопали ногами, донеслось рычание, чертыхнулись, потом неожиданно донесся смех.
– Ведь я не против, - произнес второй голос, веселый и спокойный. Почему вы так нервничаете?
– Сейчас увидишь... Пошли!
Чесноков шагнул вперед. Не нравились ему эти голоса в поперечном коридоре, очень не нравились... Еще немного, и он увидит тех, кто блуждает среди ночи по судну.
И тут погас свет. Видно, переходили на другой генератор, механик говорил ему об этом.
Первый помощник услыхал беспорядочные шаги, шум борьбы, снова раздался смех, хлопнула дверь каюты, все смолкло, и вспыхнул свет.
Чесноков повернул за угол и никого там не увидел. Он прислушался: затем медленно прошел то коридору поперек судна и вышел на левый борт. У дверей одной из кают он остановился. Игорю Николаевичу показалось, что в каюте разговаривают. Первый помощник взглянул на часы - один час сорок минут. Поздновато для разговоров... Чесноков вздохнул, готовый произнести необходимые извинения, и решительно - из головы не шло предыдущее событие - постучал в дверь.
Голоса стихли.
Чесноков вновь стукнул, тактично и вместе с тем требовательно, настойчиво. Миновала минутная пауза, затем зазвякал ключ, и дверь растворилась.
Каюту открыл высокий и рослый молодой мужчина с короткой шкиперской бородкой, одет он был в грубошерстный свитер и модно полинялые джинсы. Он увидел за дверью первого помощника - на Чеснокове была морская форма - и отступил в глубину каюты, стараясь придать сердитому лицу приветливое выражение.
– Извините, - сказал помполит, - мне показалось, что вы слишком жарко спорите... Разрешите представиться...
– Беглов, - буркнул хозяин каюты, - Владимир Петрович. Геолог и ваш пассажир.
Из кресла поднялся второй человек. Игорь Николаевич узнал его и сдвинул брови.
– Канделаки?
– сказал он.
– Не ожидал вас встретить... Ведь вам известно, что администрация судна не поощряет внеслужебные отношения команды и пассажиров. Что вы делаете здесь так поздно?
Матрос Феликс Канделаки пришел на теплоход, когда тот стоял на Диксоне. Отсюда пришлось отправить в Ленинград двух курсантов из мореходки, которые проходили практику и были зачислены в штат, и когда этот самый Канделаки явился к помполиту и сказал, что он возвращается из Тикси, где работал на ледокольных буксирах, и теперь до конца навигации решил поплавать на "Воровском", Чесноков, просмотрев его документы, решил, что есть на земле справедливость.
Работал Феликс уже две недели, и их боцман дважды намекал первому помощнику, что не худо бы этого паренька "железно" закрепить на судне.
– Что вы делаете здесь, Феликс?
– спросил Чесноков.
Матрос молча улыбался.
– Это мы... Значит, так, - начал геолог.
– Мой рабочий... В партии были вместе.
Он был взволнован, запинался, хватал ртом воздух и являл собой полную противоположность невозмутимому Канделаки.
– Позвольте мне объяснить, Игорь Николаевич, - вмешался он наконец, не переставая доброжелательно улыбаться.
– Владимир Петрович - мой бывший начальник. Раньше я работал у него в геологической партии. Сегодня случайно встретились. Он пригласил меня к себе. Вот и сидим разговариваем о житье-бытье...
Игорю показалось, что на красивом смуглом лице Феликса мелькнула некая усмешка, но объяснение было заурядным, и повода оставаться дальше в каюте, да еще в такое позднее время, он не видел.
– Да, конечно, - сказал геолог, - это мой давнишний товарищ... Ведь мы не нарушаем?
– Как будто нет, - ответил Чесноков, глянул на горбоносый профиль вежливо отвернувшегося Феликса, еще раз извинился и вышел из каюты.
Разбудили его в пятом часу. Стучали тихо, но торопливо, беспокойно. Игорь Николаевич решил, что пришел "Ермак", вылез из койки-ящика в трусах, накинул полосатый халат и, запахивая его одной рукой, второй повернул ключ.
За дверью стоял геолог. Вид у него был и вовсе ошалелый.
– Ушел, - просипел голос, - он ушел... Извините...
На нем была финская шапка с длинным козырьком и короткое пальто из замши. Снежинки растаяли и теперь светились, отражая яркий свет люминесцентных ламп на подволоке коридора.
– Кто ушел?
– спросил Чесноков.
– Иван, - ответил Беглов, - Дудкин ушел...
– Какой Дудкин?
– Ах да, - он махнул рукой, - вы ведь... Ну, этот, как его... Вася, Феликс... Или еще как? Словом, Амстердам...