Агасфер из созвездия Лебедя
Шрифт:
"Только этого нам не хватало, - подумал Чесноков и покосился на телефон, вспоминая номер судового врача.
– И ведь он не пьян... Это куда как хуже".
– Да вы входите, - сказал он ласковым тоном, где-то читал, что с этой категорией больных надо быть приветливым и добрым, - входите и располагайтесь как дома. О, да вам не помешает рюмка коньяку... Прошу вас!
Угощая гостя и разговаривая его, Игорь Николаевич тем временем подобрался к телефону и уже снял трубку, когда геолог, проглотив коньяк, вдруг твердо и внятно проговорил:
– Этот ваш Феликс - вовсе не Канделаки. Он есть Иван Дудкин, или Вася Амстердам... Одно и то же. Вот.
– Что?
– воскликнул первый помощник и швырнул трубку.
– Значит, он не тот, за кого...
Беглов кивнул и протянул рюмку.
– Хороший коньяк, - сказал он, когда ошеломленный Игорь Николаевич снова наполнил его рюмку.
– Налейте и себе. Пригодится... Кажется, я отхожу.
Он выпил. Помполит повертел свою рюмку в руках и машинально проглотил ее содержимое.
– Сейчас я проводил его до борта, - проговорил геолог.
– Он сошел на лед и скрылся в снежном заряде... И снова мне с ним уже не увидеться...
– Не сомневаюсь, - бросил Чесноков и схватил телефонную трубку.
Беглов перехватил его руку.
– Что вы собираетесь делать?
– Исправить содеянное двумя сумасшедшими, - ответил первый помощник, освобождая руку.
– Объявляю тревогу "человек за бортом!".
– Постойте, - вскричал геолог, - не делайте этого! Не надо тревоги "человек за бортом!". Феликс Канделаки не Иван Дудкин и не Вася Амстердам. Он не человек!
– Послушайте, - рассердился Игорь Николаевич, - я люблю остроумных товарищей, но в пятом часу утра разыгрывать порядочных людей может лишь отъявленный волосан. Не надо вешать мне на уши лапшу, паренек! Так кто же по-вашему этот Феликс, которому я еще надеру позвоночный столб, ежели он участвует в этой шутке? Кто он, этот обладатель трех таких милых фамилий? Вор-рецидивист?
– Нет, - тихо сказал Владимир Петрович, - Агасфер из созвездия Лебедя.
...Он сам определил себе задачу, пытаясь за день отработать два маршрута, и теперь, добивая второй, сверхплановый, проклинал все на свете: и кадровиков, зажавших полные штаты, и длинный северный день, позволявший ему надрываться сейчас за двоих, и самого себя, свою жадность на работу, неистребимое стремление быть всегда на коне, если даже нет для того реальных возможностей.
Полный рюкзак с каменюками-образцами отвратно рвал онемевшие плечи к земле. Ноги скрипели, сгибаясь в коленях. Геологический молоток превратился в двухпудовую гирю, а правая рука отказывалась повиноваться. Он собирался переложить молоток в левую, но сил на такое движение не сумел приискать и все шел да шел, пока не увидел в сгустившемся, посиневшем окоеме темно-зеленый язык тайги, поднявшийся на обрыв, занятый их палатками.
Вся партия была в сборе. Первыми встретили начальника собаки, две лайки с библейскими кличками. Люди тоже вышли за сотню шагов, но снимать рюкзак со спины тяжело шагавшего Беглова не стали: не положено по таежному этикету. Раз человек на ногах, он эти метры осилит, а у самой житьевины помощь ему оказывать - значит обидеть его.
Когда Беглов умывался, отводя холодной водой притомленность, поливавшая ему коллектор Зося не утерпела, шепнула:
– У нас гость, Владимир Петрович! Какой симпатичный... Будто цыган! Брюнет...
У Зоси все мужчины считались симпатичными, кроме тех, кто состоял в их партии, тут Зося была истинным кремнем, и потому Беглов примечание коллектора пропустил мимо ушей.
Но сообщение о госте его взволновало, в безлюдной тайге новый человек в диковину; и, едва обтершись полотенцем, Владимир Петрович отправился в большую палатку шурфовщиков, откуда доносились веселые возгласы и дружный смех.
Он сунул голову в палатку, смех затих, и Беглов дружелюбно сказал:
– Ну, который здесь гость? Выходи на волю, знакомиться будем.
Потом Беглов вспомнил, что больше всего его поразило чисто выбритое лицо незнакомца. Такую роскошь никто себе в тайге не позволяет. И комфорту никакого, и традиция есть запускать бороду, да и от комарья верное опасение, коль до самых глаз обрастаешь.
А тут вроде как из салона красоты выломился товарищ. Верно, смуглый оказался парень, только не цыганского, иного типа. А какого - Беглов не определил. Глаза большие, добрые, нос прямой, с горбинкой, темные волосы зачесаны назад, достают едва не до плеч и волнистые. И улыбается приветливо, первым протянул руку Беглову.
– Дудкин я, - сказал пришелец, - а кличут Иваном... Охотник из Окачурихи. Иду с участка. Сено там косил, зимовье ладил, вот к вам и завернул.
Верно, знал Беглов такую деревню, сто пятьдесят верст назад по Бормотую.
– Ну и ладно, - сказал он охотнику, пожимая его сильную руку. Погости, Дудкин Иван, а может, и с нами останешься, рады будем.
Дудкин широко улыбнулся.
– Можно и с вами, - проговорил он и пожал плечами.
– До сезона далеко, и в деревне скукота да бабы с ребятишками одне...
– Эка, паря, хватил, - роготнул и блеснул глазами шурфовщик Стрекозов, по прозвищу Долбояк, - нешто с бабами-то скукота бывает?
Иван повел плечами, покосил глазом на Долбояка, смолчал.
– Документы какие есть?
– спросил Беглов, не веря удаче, ведь ах как бедствовал он сейчас без людей.
– Аль пошутил, охотник?
– А чо шутить?
– отозвался Иван, засовывая руку во внутренний карман.
– Об работе, чай, не шутят, ее излаживают добром. А вот и бумаги мои.
Беглов посмотрел документы Ивана, нашел их приемлемыми и тут же за ужином у костра написал чернильным карандашом в блокноте приказ о зачислении Ивана Дудкина временным рабочим геологоразведочной партии.
...Первый помощник капитана хмыкнул.
– Выходит, похожи наши истории, - сказал он Беглову.
– И ко мне он пришел поработать на время и документы отменные показал... Но при чем здесь созвездие Лебедя?
– Погодите, будет и созвездие, - ответил Владимир Петрович.
– Но сначала послушайте про обычного лебедя. Я закурю, можно? Бросил уже с год, а вот сейчас опять потянуло.
– Курите, - сказал Чесноков, - вот сигареты!
Беглов раскурил сигарету и жадно, глубоко затянулся дымом.