Агата и тьма
Шрифт:
Большинству авторов такое только польстило бы, а ее это смутило, заставив уважение к сэру Бернарду моментально уменьшиться.
Едва начав работать в аптеке, она всем и каждому дала понять, что здесь, на рабочем месте, она – миссис Маллоуэн, а не Агата Кристи. Что ею не следует хвастать, водя повсюду для развлечения больных или врачей. Она с удовольствием подпишет в аптеке книгу всем, кто пожелает, но после этого предпочитает раствориться в своем амплуа миссис Маллоуэн, помощницы аптекаря.
Сэр Бернард смотрел на нее поверх оправы очков и казался слегка
– Видите ли, миссис Маллоуэн… я – давний поклонник…
«Ну вот, – подумала она, – начинаются бесконечные расспросы о том, откуда ты берешь идеи и как такая добрая на вид женщина может изобретать настолько дьявольские…»
– …вашего супруга, – договорил сэр Бернард.
Она чуть качнулась назад, зарумянившись от неожиданной радости.
– Правда? Макса?
– О да, миссис Маллоуэн. – Четкие черты его лица чуть смягчило восхищение, и он покачал головой. – Археология – это увлечение, которому я с годами, увы, могу уделять все меньше времени.
– Археология! – откликнулась Агата, широко улыбаясь. – Ну конечно! Правда, она просто изумительна?
Он кивнул:
– Мой сын Питер, бывало, говорил, что археология взывает к моим инстинктам следователя.
– А! – Она ответно кивнула. – В судебной медицине вам приходится отвечать на тот же вопрос, что ставит археология: «Что произошло в прошлом, оставив свидетельства в настоящем?»
Теперь уже улыбнулся сэр Бернард:
– Почти точно так же говорил и Питер.
Она подумала, не был ли Питер тем самым сыном, которого, как она слышала, сэр Бернард лишился при бомбежках сорокового года.
– Раскопки мистера Маллоуэна в Уре с Леонардом Вулли, – продолжал тем временем сэр Бернард, – стали легендой. А потом его открытия в Ниневии, Ираке, Сирии… Так увлекательно! Так безумно романтично.
Она улыбнулась:
– Не уверена, что разбор и регистрацию находок и протирание наконечников стрел и черепков кремом для лица можно назвать «безумно романтичным» или увлекательным… но мне это и правда очень нравилось.
В серых глазах загорелся интерес:
– Я слышал, что вы иногда сопровождали супруга. Вы заслуживаете похвалы.
– Я не заслуживаю похвалы, раз делаю то, что мне так нравится. Вдали от нашей так называемой цивилизации… в благословенном избавлении от репортеров и публичного внимания. Мне лучше всего пишется в пустыне.
– Да, насколько я понял, вы – писатель?
Ее удовольствие тут же исчезло, непонятно почему: ведь так хорошо, что сэр Бернард – поклонник Макса, а не восхищенный читатель!
И в то же время это разочаровывало: то, что сэр Бернард так мало знает о ней, о том, что она делает и кто она.
Она прикоснулась к виску, зацепив пальцами завиток волос.
– Должна сказать, что работа Макса похожа и на мою. В древних песках можно найти истории о преступлениях и убийствах.
– Я должен извиниться за то, что не знаком с вашими произведениями, – сказал сэр Бернард. Возможно, он почувствовал ее ущемленную гордость. – Как я понимаю, вы имеете солидную репутацию… и многие мои коллеги читают детективы. Что до меня, то я выдуманными преступлениями не интересуюсь… Надеюсь, я вас не обидел?
– Нисколько, – ответила она, тут же успокоившись. – Для вас ведь это было бы слишком близко вашей работе, правда?
– Боюсь, что, как уже признался, я в душе романтик: мои литературные симпатии принадлежат Теннисону, Вордсворту, Киплингу…
– Вы демонстрируете безупречный вкус, сэр Бернард.
– Прошу вас, миссис Маллоуэн: я был бы польщен, если бы вы называли меня Бернардом.
– Только если вы будете называть меня Агатой.
Он чуть неловко шевельнулся на стуле.
– Если вы хотите, Агата… я прочту какую-нибудь из ваших книг…
Она рассмеялась:
– В этом нет нужды… Бернард. Вы уже поели? Не хотите ко мне присоединиться?
– Вы очень добры.
И он заказал себе порцию сосисок с пюре.
После этого они встречались за ланчем почти все рабочие дни, если позволяли ее расписание и его нагрузка. Его жена Эдит жила вне Лондона, и он лишь изредка виделся с ней в выходные. Агата, которой без Макса было также одиноко, ощущала его потребность в общении.
Это не было флиртом – совсем. Они были двумя немолодыми людьми, чьи супруг и супруга отсутствовали, два профессионала, старающиеся, насколько возможно, заниматься своим делом в военное время и которым доставляло удовольствие общество друг друга. Время от времени они обедали на вокзале Юстона, но чаще – в Холборне.
Сэр Бернард задавал бесчисленные вопросы о раскопках Макса и был особенно впечатлен ролью Агаты именно как фотографа экспедиции, с отдельной темной палаткой для проявки пленок, а отнюдь не ее статусом автора популярных детективов.
– Быть замужем за археологом чудесно, – сказала она как-то сэру Бернарду, – чем старше ты становишься, тем больше ты ему интересна.
Окружающие, знавшие их как болезненно стеснительных людей, должно быть, думали, что они сошли с ума, эти два сдержанных человека, если сидят и трещат, как сороки. Но у них оказалось много общего, включая любовь к музыке: она призналась сэру Бернарду в своей неосуществившейся мечте стать оперной певицей (голос ее оказался недостаточно сильным, да и страх перед всеобщим вниманием тоже сыграл роль), а он чуть не со слезами на глазах поведал о том, как, будучи студентом-медиком, посещал «Променадные концерты» сэра Генри Вуда.
Они настолько сдружились, что могли молчать друг с другом: случались дни, когда ей не давался какой-нибудь эпизод книги (а у нее была масса времени, чтобы писать вечерами: во время затемнения выходить из дома не хотелось). Тогда она сидела и молча думала, а их разговор был вежливо-минимальным.
Когда сэр Бернард занимался очередным делом, он мог погрузиться в напряженные размышления, часто заглядывая в небольшой блокнот, заполненный заметками размером с библиотечную карточку, словно жизнь была экзаменом, к которому он в этот момент готовился.