Агава
Шрифт:
Капитан закрывает уставшие глаза и сильно трет вехи большим и указательным пальцами. Досье министра, досье всего командного состава, досье государственных организаций, банков, промышленных предприятий; личные дела воротил финансового мира, крупных чиновников и политических деятелей, выдвинувшихся за последние годы… Официально всего этого не существует, как не существует — опять-таки официально — того отдела секретной службы, которым он руководит. Отдел создан недавно, уже после того, как началась реформа органов безопасности; его задача — выявлять и устранять всякое отребье, осиные гнезда противников реформы, все, что мешает оздоровлению ведомственных служб. Когда ему предложили эту должность,
Предоставленная ему свобода действий, можно сказать, ничем не ограничена, поскольку его действия не подлежат никакому контролю, почти не подлежат. Когда Фаис попросил капитана выяснить обстоятельства смерти полковника Гуараши, он согласился не только из чувства дружбы, связывающей его с генералом, взгляды которого ему во многом близки, но и потому, что эта просьба может послужить еще одним официальным поводом для его поездки — в случае если он привлечет внимание других секретных служб. Но важнее всего, пожалуй, что, выполняя просьбу генерала, он надежно маскирует истинную цель своего расследования.
Капитан высаживается в Палермо, где находятся военное командование Сицилии. С командировкой никаких проблем не возникает: командующий более покладист, чем полагали в генштабе. Теперь капитан может отправиться в Катанию; маневры будут проходить на склонах Этны — он хочет проверить на месте последние приготовления.
Останавливается он я отеле «Тринакриа», отказавшись от гостеприимства начальника казармы и намекнув, для большей убедительности, что у него здесь есть приятельница. Шаг рискованный, но ему необходима свобода передвижения. Первую свою вылазку он совершает поближе к вечеру в легких вельветовых брюках, рубашке с отложным воротником и пуловере с большими карманами. Цель вылазки — магазинчик музыкальных инструментов, куда он поспевает к самому закрытию. Хозяин — молодой человек лет двадцати пяти в потертых джинсах, полотняной куртке и сандалиях, извиняется: уже поздно и обслужить покупателя он не сможет. Правила, установленные муниципалитетом, соблюдаются строго, и нарушение грозит ему большим штрафом. Капитан выходит из магазинчика и направляется к морю — вечер такой теплый!
Минут через пять молодой человек нагоняет его и просит прикурить; дальше они идут вместе. У парня длинные, очень подвижные руки, худое лицо с неправильными чертами и бугристой кожей. Он явно нервничает:
— Мог бы предупредить, что приедешь сам.
Капитан смотрит на него с улыбкой, ему неохота вступать в объяснения. Фаэдо — так зовут парня — непревзойденный электронщик и радист, виртуоз подслушивания и перехвата. Когда их служба приняла решение основать свою базу в Катании и послать туда именно его, он сам предложил открыть мастерскую и небольшой магазинчик музыкальных инструментов: «Серенького человека, который чинит пианино и скрипки, никто ни в чем не заподозрит». Впрочем, Фаэдо «сереньким» никак не назовешь.
Море совсем близко, уже слышен шум прибоя. Оба неторопливо шагают среди озабоченных прохожих: кто спешит домой, кто в кино, кто к
— Давай свой отчет, — говорит он, — у меня мало времени.
— Адъютант. Адъютант первый увидел его. — Фаэдо роется в карманах. Вытащив набитый пластиковый бумажник, он извлекает из него сложенный вчетверо листок: план казармы. — Кабинет вот здесь, на третьем этаже, в этом крыле. Два окна выходят на улицу, одно — в сад. Охрана на первом этаже, а квартира полковника — на последнем, четвертом. Он жил один, ты знаешь.
Капитан внимательно изучает план, пытаясь запечатлеть в памяти расположение кабинетов на этажах. Прохожие могут подумать, что они рассматривают порнографические открытки или театральную программку. Содержание официального рапорта капитану уже известно, но он не хочет прерывать Фаэдо, чтобы не сбить его.
— Расскажи про адъютанта.
— Последний раз они виделись около семи вечера, когда адъютант принес ему какие-то бумаги, а на следующее утро, примерно в половине девятого, нашел его мертвым: полковник лежал с запрокинутой головой.
Капитану это известно: выстрел из пистолета в рот. Пистолет нашли рядом, на полу; ящик, в котором обычно лежало оружие, был открыт. Все это зафиксировано в официальных документах.
— Что ты можешь добавить?
Они подходят к морю. Его тусклую мерцающую гладь перерезает восточный мол. В солоноватом запахе морской воды капитану чудится что-то манящее, в воображении рисуется Африка, где он никогда не был; для него, жителя каменных лабиринтов, этот запах связан с ароматом свободы, и он втягивает его в себя, раздувая ноздри и улыбаясь. Фаэдо тем временем продолжает:
— Карточные долги и любовная история: информация получена от двух осведомителей, связанных с подпольными игорными домами, но не исключено, что она кем-то сфабрикована. Женщина, о которой идет речь, — жена одного коммерсанта. Ей тридцать, мужу шестьдесят. О ней ходит множество сплетен, и не все они безосновательны. У нее есть даже своя отдельная квартирка… — добавляет Фаэдо краснея.
Парень, должно быть, ужасно робок и вряд ли пользуется успехом у женщин, думает капитан.
— Ее могут шантажировать? — спрашивает он. Фаэдо пожимает плечами:
— Я бы не сказал, уж больно непринужденно она себя ведет, несмотря на все сплетни. Но как знать. Ведь существует несколько способов шантажировать женщину… без предрассудков, особенно если она замужем и живет на Сицилии. К тому же нельзя исключить, что Гуараши действительно бывал у нее. Надо сказать, что Орсолина — ее так зовут… — Фаэдо улыбается, я его круглые, ясные глаза сияют на худощавом лице. — Женщина что надо, красавица, а муж у нее — дерьмо. Да и Гуараши, конечно, не был святым.
— Так, так, — кивает капитан, обдумывая, легко ли уложить такую женщину в постель с мужчиной, у которого нет никаких прочных привязанностей. — Эта ниточка, пожалуй, нас никуда не приведет. А векселя, подтверждающие версию о карточных долгах? Их кто-нибудь видел?
— Нет. После доноса ничего обнаружено не было.
— Есть запротоколированные показания свидетелей? — Нет, но я узнал, кто эти осведомители.
— Что ж, пожалуй, можно было бы… — капитан говорит нарочито сухо, этот тон у него появляется, обычно когда речь идет о деле, — прижать осведомителей и узнать, кто заставил их «увидеть» полковника в игорном доме, послушать, что говорят другие завсегдатаи заведения…
Фаэдо перебивает его, отрицательно мотая головой:
— Ничего особенного тут ждать не приходится. Эти двое прочно сидят на крючке у уголовной полиции: там их опекают и в то же время крепко держат за воротник. Они знают: один неверный шаг — и им конец.