Агент Алехин
Шрифт:
На поцарапанной гостиничной тумбочке, прячась за графин с мутноватой несвежей водой, сидел рак.
— Как ты выбрался из огня?
— Из огня? Из какого еще огня? — Рак Авва, кажется, не понял вопрос. Он обновленно с любовью шевелил сразу всеми усиками, псевдоподиями и клешнями. — А-а-а, — все-таки дошло до него, — огнем ты называешь процесс окисления! Да, там все окислилось, — с глубоким удовлетворением выдохнул он. — И металл окислился. И дерево. И целлюлоза. И то, что вы называете пластической массой.
Глазки-бусинки, поднятые над графином, с интересом обозревали
Поцарапанная тумбочка.
На ней графин с мутноватой водой и телефонный аппарат.
Типовая гостиничная кровать, стол, торшер у стены. Живописная картина на стене «Утро в бобровом лесу» — ранний период безымянного гостиничного мастера. Настолько ранний, что по полотну между редких хвойных деревьев ходила только беременная медведица. А за широким хвойным деревом угадывалась настороженная фигура русского охотника с большим биноклем в правой руке.
— Я много не дам, — загадочно произнес рак, — но свое ты получишь.
Алехин пожал плечами. Он не знал, рад ли он появлению рака. Кажется, немного привык к нему. В любом случае он смутно чувствовал за раком нечто огромное и вовсе не игрушечное, как казалось в первые минуты общения.
— Встряхнись! Докажи им всем, что они козлы.
— Кому это им?
— Да всем! Я перечислял. Ты помнишь. Трахни от души. Домик у тебя сгорел, квартира не светит. Верочка хочет посмотреть «Лебединое озеро», а тебе билет купить не на что. Опять же, пьяные сантехники, ночные распития кофе. Ну, Алехин! Кто относится к тебе с душой? Милиционер Светлаев? Или пенсионер Евченко? Или твоя начальница? Или президент страны? Ты же стоишь большего, Алехин. Вот и докажи.
— Я докажу.
— Как? — живо заинтересовался рак, и на тумбочке внезапно появилась желтая банка, очень удобная для пользования — плоская, на боках вмятины для пальцев. Так и просилась в задний карман брюк. — Как? Расскажи подробнее.
— Ну, как… — неуверенно начал Алехин. — Получу страховку…
— Всего-то? — Рак был разочарован.
— А ты чего хотел?
— Ты же высшее плацентное, Алехин! Бери задачу покруче. Вот лежит взрывной запал на тумбочке, видишь? Отдаю бесплатно. Садись в поезд и отправляйся к Черному морю. Отдохни, отведи душу, а потом запузырь запал в море. Вот они ахнут!
— Кто они?
— Да все, кто тебя не ценит. Ты вот Верочку хочешь, — рак стеснительно отвел глаза, — а она не пускает тебя в квартиру. Ты хочешь жить бурно, а тебя окружают глупые метелки. Ты уважаешь крупного математика Н., а он смотрит на тебя, как на подопытного обоссума…
— Опоссума, — поправил Алехин.
— …какая разница? Никто не обращает на тебя внимания. У всех собственные квартиры, а тебя скоро и из гостиницы выставят. Кто ты вообще, Алехин? Кто о тебе слышал даже на этом свете?
— А тебе-то что?
— Мне за тебя обидно, Алехин. Не хочу, чтобы ты остался ничтожеством. Стукни кулаком по столу, запузырь запал в Черное море!
— Я тебе клешни пообрываю, — пообещал Алехин.
Рак добродушно возразил:
— Я их регенерирую.
И опять взялся за свое:
— Ты только посмотри, как ты живешь, Алехин! В твоем возрасте каждое уважающее себя разумное существо раз пять уже объехало вокруг света. О других планетах я пока не говорю. А ты? Ну, Пицунда. Ну, рынок в Бердске. В твоем возрасте каждое уважающее себя разумное существо переспало с немалой дюжиной самок. О полусамках я даже и не говорю. А ты? Ну, даже предположим, что переспишь ты с Верочкой, что дальше? Пойдут плаксивые дети, нехватка денег, катастрофически надвинется старость. Начнешь болеть, Алехин.
— Это еще почему?
— Верочка начнет болеть.
— Да почему?
— Да по кочану! — не выдержал рак, топнув по тумбочке сразу семью или девятью конечностями. — Докажи всем, Алехин, что ты волевое существо. А то ведь смешное говоришь. Что тебе эта жалкая страховка?
— Знаешь, Авва, — обиделся Алехин, — я, может, и бывал нечист на руку, но совесть у меня чиста.
Затрещал телефон.
Это Верочка, обрадовался Алехин.
Но оказалась не Верочка. Снова прозвучал ужасный голос из Вечности. Низкий, угрюмый, исходящий из темного чрева Вселенной, из непредставимых ее глубин, пугающий до паралича. «Возьми, Алехин, взрывной запал… Трахни этих козлов… Ты свое получишь, Алехин…»
Бросив трубку, он заорал:
— Убери отсюда этот запал, а то я тебя самого трахну!
— Не торопись, Алехин, — терпеливо уговаривал рак, прячась за графином с водой. — А то мы найдем другого. Мир узнает имя Большого Героя, но это будешь не ты. Вся твоя жизнь, Алехин, останется бессмысленной работой на грех. Понимаешь? В процентном отношении, Алехин, доля грехов, вырабатываемых твоими соплеменниками, давно уже превышает долю грехов, вырабатываемых всеми другими цивилизациями. А вы ведь не предназначались для выработки грехов. Сколько можно? Останови процесс.
— Заткнись!
Рак Авва нисколько не обиделся:
— Ты стоишь большего, Алехин, поверь мне. Раз ты на меня голос возвысил, значит, действительно стоишь большего. Нельзя жить так, как вы живете. Сам посмотри. — Рак Авва выставил из-за стеклянного графина клешню и раскрыл валявшуюся перед телефоном желтую книжечку «К сведению проживающих». — Ты сам посмотри, Алехин. Здесь все вранье.
И с наслаждением процитировал:
— «Доставка в номер кофе, сигарет, фруктовой и минеральной воды, вафель и печенья, различных фруктов…» Вот позвони, позвони. Вот закажи в номер различные фрукты!
Алехин из принципа набрал номер дежурной по этажу.
— Различные фрукты? — неприятно откликнулась дежурная. — А может, вам заодно доставить различные спирты?
— Получил? — обрадовался рак Авва, потирая сразу множеством псевдоподий.
И добавил радостно:
— Трахни их всех, козлов!
— Ах, это погорелец? — вдруг дошло до дежурной, и голос ее стал сочувственным, а от того приторным и фальшивым. — Выпили, наверное? — И предложила так же приторно и фальшиво: — Хотите, принесу кофе? У меня свой. Из дому приношу. Растворимый. Одесский.