Агент особого назначения. Школа призраков
Шрифт:
Они вышли на полянку перед клубом кооператива по добыче серы. У бокового входа перед бочкой стоял лектор в кепке и шинели военного образца. На шесте висела карта Китая. Вокруг лектора сидели на камнях и траве слушатели — китайцы и тибетцы. Сзади, сбившись в кучу, стояли пожилые китаянки.
Юй-мин остановилась, не выпуская руки Яна.
— Послушаем немного.
— Мы хотим прочного мира, поэтому должны быть бдительными, — говорил лектор. — Злые силы хотят во что бы то ни стало сохранить холодную войну. Они пытаются нарушить нашу мирную жизнь. В прошлый раз я рассказывал вам, как империалисты хотели спровоцировать
Ян потянул Юй-мин за руку.
— Пошли, — шепнул он, — дальше неинтересно. Сейчас начнет рассказывать, как недавно из-за рубежа пробрался агент особого назначения и обдурил растяпу, приехавшего из Шанхая.
Ян, волоча ногу, пошел вперед. Юй-мин догнала его.
— Неправда, этот молодой человек вовсе не растяпа. Рискуя жизнью, погнался за злодеем, потому что почуял что-то неладное, и поднял тревогу. Не смейте ругать его. Больше он ошибаться не будет.
— Ручаетесь за него?
Юй-мйн выдержала его взгляд, но покраснела. Он посмотрел на ручные часы.
— Сейчас начнется. Прибавим шагу.
— Я никак не могу забыть, как вы рассказывали тогда ребятам очень запутанные истории и много всяких подробностей, но все было так понятно и интересно… Откуда у вас такое умение?
Ян снял очки и протер их.
— Ничего удивительного. Я был уличным рассказчиком в Гонконге…
— Какой выдумщик! — Юй-мин хлопнула себя по коленям и рассмеялась. Потом сузила глаза. — Я видела, как вы шли по скверу с товарищем Сяо и совсем не хромали. А со мной стали вдруг припадать на левую ногу и охать.
— Почему ты только сейчас сказала? А до этого все время держала меня за руку…
Юй-мин отвернулась и быстро побежала к воротам школьной ограды. Ян бросился за нею. Со стороны площадки уже доносились крики, грохот барабанов и писк свистулек. Над деревьями поднялись красные, желтые и зеленые шары.
Нанкин — Москва
1959
Школа призраков
Ниндзюцу — искусство быть невидимым.
ПЕРВОЕ ДОНЕСЕНИЕ
Никогда не забуду нашей прощальной беседы в ту тихую летнюю ночь в машине недалеко от мотеля, в котором повесился филиппинский морской атташе. Вы дали мне последние указания, предупредили обо всем и процитировали слова одного из персонажей Джона Баккана, вашего любимого писателя: «Впереди дни и ночи в полном одиночестве и в постоянном напряжении, подтачивающем нервы. Подобно одежде, тебя будет облекать смертельная опасность. Страшная работа, слишком бесчеловечная для человека».
Вы произнесли эти фразы с какой-то особой, я бы сказал, пророческой интонацией — они до сих пор звучат в моих ушах.
Затем вы сказали:
«Первое донесение пришлешь только тогда, когда твое учение вступит в финальную фазу. А до этого накапливай наблюдения и впечатления и ни в коем случае не торопись с выводами. Пиши донесения не в виде сухих официальных отчетов, они мне осточертели, а в форме писем самому близкому человеку, от которого нет никаких тайн, — в самой непринужденной манере, изливая на бумагу все, что в голове и на сердце. Пусть твои писания напоминают скорей беллетристические фрагменты, чем деловые доклады. Только смотри, ничего не выдумывай. Помни, ты посвящен в дело, теперь ты не простой смертный, а призрак. А первое правило призрака — не врать. Нарушишь этот запрет — не жди пощады. Донесения пиши симпатическими чернилами, наиболее деликатные места зашифровывай по системе де Виженера. Да хранит тебя небо!»
На прощанье вы подарили мне засушенную лапку хамелеона. Я берегу как зеницу ока этот амулет.
С той ночи, открывшей новую главу моей жизни, прошло ровно восемь месяцев. Выполняю ваш приказ — посылаю первое донесение.
Мое появление здесь не вызвало никаких подозрений — все прошло гладко. Рекомендательные письма, которыми меня снабдили, действовали в Стамбуле, Каире и Джидде безотказно, как идеальные отмычки, и вообще придуманная вами моя биография оказалась безупречной.
В Джидде мной занимался Тициан, он подверг меня нескольким тестам и перебросил сюда — устроил на работу в библиотеке христианского союза молодых людей. Под прикрытием этой работы я стал заниматься в школе. Никогда не думал, что так быстро привыкну к африканскому климату.
Занятия в школе идут к концу. Скоро я поступлю в распоряжение Командора — так мы именуем начальника школы. Я вспомнил ваши слова, когда увидел его впервые: он произвел на меня такое же впечатление, какое, наверное, производил на ацтеков грозный Уицилпочтли.
Все студенты нашей школы делятся на команды. Сколько их, не знаю. Каждая находится в ведении того или иного профессора. Сколько их, тоже не знаю.
Наша команда подчинена профессору Веласкесу, состоит из восьми человек, разбитых на четыре пары. Я в паре с Даню, мы живем, учимся и действуем вместе (он довольно прилично говорит по-итальянски и по-испански, по-английски хуже).
Даню прибыл сюда за месяц до начала занятий и уже успел узнать кое-что (например, о том, что большинство студентов — из арабских стран и Черной Африки, выходцы из респектабельных фамилий, окончившие европейские учебные заведения).
Я быстро подружился с этим приветливым, стройным юношей из народности галла. Уголки его губ слегка загнуты вверх, и кажется, что он постоянно улыбается.
Он сообщил, что Веласкес будет преподавать нам искусство общения, одну из главных дисциплин (о всей программе школы я не буду говорить, она вам известна). Родом наш профессор из Канады, по специальности психолог, автор монографий о воздействии рекламы на психику человека и об особых методах изучения эмоциональной сферы человека. Настоящая фамилия профессора французская, он потомок знатных гугенотов.
Мы начали заниматься в загородном доме в лесу за сейсмологической станцией. В этом просторном одноэтажном доме, окруженном оградой из высоких кактусов, раньше жили члены энтомологической экспедиции из Бразилии.
Профессор мне понравился — невысокого роста, легкий в движениях, говорит быстро и энергично, жестикулируя, как фехтовальщик. Лицо тонкое, породистое, эффектная шевелюра с проседью, торчащие усики и изящная эспаньолка.
В вводной лекции он объяснил, чему будет учить нас.