Агент особого назначения
Шрифт:
– Здесь надо не мечтать, а бороться, - сказал Чжу.
– Рано или поздно, Нанкинский договор* будет аннулирован и Гонконг, где девяносто восемь процентов населения - китайцы, снова станет китайским городом.
– Чжу повернулся к Яну: - А тебе надо ехать туда. Там станешь настоящим человеком.
______________ * Первый неравноправный договор Китая с иностранной державой. Был заключен в 1842 году в результате так называемой опиумной войны, окончившейся поражением Китая. По этому договору для англичан было открыто пять китайских портов и передан Англии остров Гонконг для создания военной и торговой баз.
Ян покачал головой:
– Я поеду туда только с вами.
Чжу положил Яну руку на плечо.
– Мы уже много раз бывали на родине до Освобождения и прошли там жизненную школу. А теперь мы должны быть здесь, чтобы бороться за права соотечественников. Китайские моряки знают меня, доверяют, Хуан тоже нужен, он журналист и юрист, у нас обоих есть дело. А ты родился здесь и никогда не был на родине своих родителей. Тебе следует поехать туда.
– А как я поеду? Кто меня примет там?
– Примут мои друзья, они помнят твоего дядю и отца.
– Мы должны там непременно встретиться.
– Ян помолчал и добавил глухим голосом: - Для меня вы оба самые близкие.
Чжу энергично кивнул головой:
– Встретимся непременно.
– Как в романе "Троецарствие", - Хуан поднял руку, - три героя - Лю Бэй, Гуань Юй и Чжан Фэй - дают клятву в персиковом саду...
– Постой, как там они говорили?
– Чжу стал припоминать.
– Клянемся быть братьями и делить невзгоды...
Хуан заговорил нараспев:
– Соединить свои сердца и силы, помогать друг другу, поддерживать друг друга в минуты опасности, послужить государству и принести мир простому народу...
– Послужить государству и принести мир простому народу, - повторили в один голос Чжу и Ян.
– И после этого, - продолжал Хуан, - три героя принесли в жертву черного быка и белую лошадь, воскурили благовония и устроили пиршество.
– Вот это вместо благовония, - Чжу закурил сигарету, - а вместо пира отведаем сейчас лапши на улице. Только быка и лошади для жертвоприношения у нас нет, но, думаю, небо извинит нас.
Они зашагали к фуникулеру.
– Вместо быка и лошади хорошо было бы принести в жертву какого-нибудь шпика, - произнес Хуан.
– Вроде Микки Скэнка.
– Это уже сделано, - сказал Ян.
Его рассказ о недавнем происшествии в гостинице доставил удовольствие Чжу и Хуану.
– Хотел, наверно, подбросить что-нибудь, - сказал Чжу.
– Готовили провокацию, сволочи.
Когда Ян вернулся в гостиницу, администратор подозвал его к конторке:
– Может быть, тебе пригодится... Вчера я подслушал. Лян Бао-мин звонил в студенческое общежитие и вызвал кого-то из пятой комнаты, но я ничего не понял, потому что он говорил на пекинском диалекте. Затем тебя спрашивал Вэй Чжи-ду.
Ян вежливо поблагодарил администратора.
С тех пор как Ян стал участвовать в расследовании, администратор резко изменил к нему отношение - больше не ругался, не придирался, был крайне любезен.
Ян постучал в дверь и вошел в номер Вэя. Тот сидел перед зеркалом и чистил уши крохотной лопаточкой из слоновой кости.
– Вы меня спрашивали?
Вэй ответил не сразу - засунув лопаточку в ухо, он осторожно вертел ею. Закончив наконец эту деликатную операцию, он сказал:
– Фентон приказал не спускать глаз с Лян Бао-мина. Полиция выяснила, что он состоит в незаконных отношениях с одной китаянкой, проживающей около госпиталя королевы Мэри. Ее муж - крупный делец на Тайване. Ее вызвали в полицию, припугнули, и она выложила все. И в частности сказала, что в ту ночь Лян прибегал к ней в половине четвертого ночи, был трезв, но говорил, как пьяный, и ничего толком не объяснив, убежал. Она решила, что он продулся в карты. В общем, за Ляном надо следить.
– А я только что узнал, что у Ляна есть знакомый в студенческом общежитии. Там работает слесарем-водопроводчиком родственник нашего повара. Я пойду туда и постараюсь узнать что-нибудь.
Вэй посмотрел на стенные часы.
– Пожалуй, уже поздно. Не забывай о письме насчет гроба. Может быть, уже ходят за тобой.
Опасения Вэя оправдались.
Когда Ян поднимался в гору по темному узенькому переулку позади университета, его вдруг ослепил свет электрического фонарика. Он остановился и зажмурил глаза. И в этот момент его сильно ударило в голову. Послышались удаляющиеся шаги, сверху покатились камешки, сбоку, со стороны каменной лестницы, затявкала собачка.
Ян почувствовал режущую боль около глаза и приложил руку к виску - шла кровь. Он быстро пошел обратно, прижав платок к голове. В гостинице роль врача выполнила старшая горничная - промыла рану и забинтовала голову.
– Кто-то бросил острый камень, - сказала она.
– Задело висок, а если бы чуточку правее, то попало бы в очки, и ты бы окривел. Сходи завтра в мечеть на Шелли-стрит и возблагодари Аллаха. Он накажет твоих врагов.
Старшая горничная - уроженка Фучжоу - была ревностной мусульманкой.
У Вэя сидел Шиаду. При виде забинтованной головы Яна, Шиаду вскочил со стула.
– Стреляли? Видел их?
– крикнул он.
Ян рассказал, как было дело. Шиаду покрутил головой.
– Да, положение серьезное. Они твердо решили расправиться с тобой.
– Кто они?
– спросил Вэй.
– Бандиты? Или, может быть, гоминдановцы-террористы?
Подумав немного, Шиаду взял карандаш со стола и написал что-то на листочке блокнота. Вэй прочитал, выдрал листочек, аккуратно порвал его на мелкие кусочки и бросил их в корзину.
Ян встал.
– Я пойду туда завтра утром, - сказал он.
– В том переулке и днем никого не бывает, - сказал Вэй.
– По-моему, лучше совсем не ходить.
– Нет, надо пойти, - тихо, но твердо сказал Ян и, поклонившись, вышел.
– Его могут прикончить в любую минуту, - сказал Шиаду.
– И в следующий раз его угостят не камнем, а более современным способом. И спасти его от неминуемой смерти можно только одним способом - уговорить хотя бы на время отойти от расследования. Ведь вы можете обойтись без него?