Агент вождя
Шрифт:
– Это не так просто…
– А вы постарайтесь… Балабанов и Козырев на неопределённое время остаются в вашем полном распоряжении. Чтобы уберечь вас от врагов народа, которых здесь, кажется, хватает. Это раз. И не дать вам возможности совершать необдуманные поступки – это два…
– Ну, куда теперь? – растерянно озираясь по сторонам, спросил Фёдор Алексеевич, когда автомобиль с наркомом внутренних дел Цанавой на переднем пассажирском сиденье, обдав свинцовыми парами учёную братию с «примкнувшими к ней» Балабановым и Козыревым, наконец-то отчалил от городской площади у костёла Божьего Тела.
– Опять в подземелье, – вздохнул Яра так тяжело, будто ему предстояло заняться
– Мы-гы, бэ-вэ, – в ответ на это начал «блеять» полоумный монах, сопровождая свою странную речь безудержной жестикуляцией, лишённой каких-либо признаков координации с головным мозгом. – Там, – тем не менее закончил он вполне членораздельно.
– За ним! – решил профессор.
У левой стены костёла стояла небольшая каменная тумбочка. Ни слова не говоря, юродивый шмыгнул в её дверцу. Остальные, пригибаясь, последовали за Павлом, чтобы очутиться (это выяснилось очень скоро) в родовой крипте [19] Радзивиллов.
19
Крипта – одно или несколько подземных сводчатых помещений, где выставлены для почитания мощи святых и мучеников. Располагается обычно под алтарной и хоральной частями храма.
Но прежде они заглянули в небольшую комнатушку, где, по всей видимости, Павлику предоставили обитель – пол в ней был устлан тёплыми вещами и даже шкурами диких животных из чьей-то охотничьей коллекции (может быть, самих князей Радзивиллов?). Там Ярослав взял керосиновую лампу и на всякий случай прихватил грубую палку, непонятно кем и для каких целей, оставленную в ближнем, поросшем паутиной, уголке, после чего возглавил процессию, направившуюся в соседнее помещение.
А там…
Там наши герои сразу обнаружили множество деревянных гробов (102 [20] – насчитает позже Плечов). Причём – не простых. В середине каждого из них, как в русской матрёшке, был ещё один. К тому же в крышки саркофагов было вмонтировано толстое стекло, чтобы посетители могли разглядеть лица усопших [21] .
20
Именно такое количество саркофагов было указано в польской монографии 1937 года. Сейчас их значительно меньше – 70. Плюс 2 канопы и одна урна с прахом.
21
На самом деле, такие «окошки» есть лишь в крышках нескольких внутренних гробов, в которых захоронения произведены с использованием метода герметизации. Разглядеть через них останки – невозможно. Надеюсь, никто из вас, дорогие мои читатели, не станет обижаться на меня за этот маленький обман. – С.Б.
А один гроб и вовсе оказался с… горбом. О его происхождении за минувшие века народ сложил множество разнообразных и часто противоречащих друг другу легенд.
С некоторыми из них всезнайка Фролушкин не замедлил ознакомить своих спутников.
Вот – первая и самая распространённая…
Якобы в Средние века одна из дочерей князя Радзивилла влюбилась в обычного бедного паренька и в скорости забеременела от него. Чтобы избежать позора, родители объявили дочь сумасшедшей и заточили несчастную в одной из башен замка. Там она и родила дочурку.
Дальше – хуже.
По приказу князя дитя выкрали. Но одна, сохранившая верность юной роженице, служанка открыла оной горькую правду.
Княгиня мгновенно скрючилась от горя и… умерла.
При этом затвердевший труп никто не смог разогнуть, и похоронных дел мастерам пришлось изготовить горбатый гроб!
А вот – вторая легенда: мол, в гробу покоится тело юной дочери Богуслава Радзивилла – Людвики. Любящие родители планировали выдать её замуж за влиятельного австрийского принца, но девушка полюбила другого – простого конюшего – и собралась бежать с ним прямо с предсвадебного бала. Однако отец пронюхал об их коварном замысле и бросил юношу в темницу, а Людвика, ничего не знавшая о случившемся, продолжала действовать согласно ранее намеченному плану и явилась в условленное место в одном бальном платье да лёгких летних туфельках.
Так она и замёрзла…
Хотя на самом деле и эта версия оказалась неправдивой.
Когда саркофаг с треугольной крышкой вскрыли (нет, не наши герои, а польские исследователи ещё в 1905 году), оказалось, что в нём находится тело… 74-летней Аделии Карницкой-Радзивилл. А «повышенная горбатость» гроба объясняется лишь тем, что организаторы траурной церемонии решили отправить в потусторонний мир вместе с почившей старушкой… её любимую цветочную вазу.
Балабанова и Козырева, затаив дыхание слушавших старого философа, эти байки не только впечатлили, но и напугали до глубины души. Однако окончательно добила их не эта, а следующая усыпальница, содержавшая помимо взрослых 12 маленьких гробиков.
С ней была связана ещё одна, не менее ужасающая легенда, с которой впечатлительных воинов поспешил ознакомить всё тот же разошедшийся профессор.
Итак… В том склепе почивали многочисленные отпрыски Михаила Казимира и его супруги Катажины Собеской. Из тридцати трёх их детей и внуков выжили только четверо. Представляете, в каком психическом состоянии пребывала несчастная бабушка и мать?
С тех пор её душа, вселяясь в сову, каждый день прилетает к склепу и вопит истошным голосом – да так, что у всех, кто слышит это «божественное пение», волосы на головах встают дыбом…
Когда Фёдор Алексеевич закончил свой жуткий рассказ, в подземелье раздался душераздирающий крик.
Балабанов бросил очередной взгляд на неподвижное детское тельце и вдруг услышал странный скрип, доносящийся изнутри гроба. Как будто кто-то пытался приподнять его крышку…
– А-а!!! – завизжал служивый и бросился прочь, увлекая за собой единственного подчинённого, кстати, не менее испуганного и растерянного…
На учёных же мистика никакого действия не возымела.
Как только бойцы покинули подземелье, Ярослав приложил указательный палец к губам, призывая компаньонов соблюдать тишину, и на цыпочках пошёл туда, откуда только что доносились ужасные вопли. Наконец он добрался до стены, преградившей им путь, и приставил к ней ухо.
После этого вернулся в центр крипты, хорошенько разбежался и со всего маху врезался плечом в тонкую кирпичную кладку. Та не выдержала напора – рухнула, в мгновение ока рассыпавшись на мелкие части и обдав присутствующих строительной пылью.
А когда «туман» окончательно рассеялся, пред ними открылся вход в другое помещение, посреди которого на роскошном старинном стуле сидел человек в епископском одеянии. Его руки были связаны за спиной, во рту несчастного торчал кляп из тряпок. Разбитый нос, под которым запеклись капли крови, практически не дышал.
То есть ещё чуть-чуть, всего несколько минут – и он просто бы задохнулся…
– Вы кто? – строго спросил Яра, вырывая кляп изо рта испуганного священника.
– Успокойся, сынок… Это викарий Колосовский, в апреле его прислали в помощь управляющему епископу, который часто болеет. Скажи, Гжегож, кто это так поиздевался над тобой?
– Диакон Пчоловский…
– Кто? – вырвалось у Ярослава.
– Пчоловский, – повторил викарий. – Вам знакомо это имя?
– Возможно…