Агент. Моя жизнь в трех разведках
Шрифт:
Часы показали восемь. Сначала «Гимн Весселя», затем обзорное объявление: есть сообщения для… В том числе впервые позывной 688 и сразу с 147 группами. Товарищ М. слегка поморщил лоб. Такое длинное сообщение было необычным. Новая игра БНД? Но целых пятнадцать минут, только ради забавы?
В конце смены он доложил своему начальнику о новом адресате и необычно длинной радиограмме. Тому это тоже показалось подозрительным, и он решил завести дело на радиопозывной 688, получивший псевдоним «Пират». Последовало распоряжение записывать все последующие сообщения. До конца сентября удалось задокументировать четыре радиограммы для позывного 688, каждая из которых была длиннее обычного. Кроме этого радиограммы необычно часто повторялись. Из этого следовали лишь два вывода: либо радиоотдел Федеральной разведывательной службы от скуки маялся дурью, либо действительно появился настоящий новый шпион,
(Здесь я позволю себе забежать вперед. После конца ГДР я несколько раз встречался с товарищем Кратчем, и мы обменивались профессиональным опытом, причем он рассказал мне также и о подробностях поиска меня до и после 1979 года. Наконец, я прямо спросил за бокалом коньяка в саду его дома в пригороде Берлина: — Почему ты все-таки не поймал меня? Я же почти был у тебя в руках. Не хватило только небольшого усилия. Кратч ответил: — Ты не представляешь, что мне пришлось выслушать от Мильке по этому поводу. Я не знаю, в чем там, в конечном счете, было дело, мы не хотели поспешных действий, собирались действовать наверняка. Наверное, подсознательно я чувствовал к тебе даже симпатию, в конце концов, я ценил настоящих профессионалов, у нас в МГБ их не так много было. Генерал Кратч хотел еще написать книгу, причем, я должен был ему в этом помочь, но потом он очень тяжело заболел и умер в мае 2006 года. Он был честным, открытым, прямодушным человеком, и действительно искренне верил в мечту о социализме и о лучшем обществе).
А тогда Кратч вызвал к себе начальника подотдела 1 подполковника Бомбик и обсудил с ним дело «Пирата». Бомбик подскочил от неожиданности: — Это очень похоже на нашего «Шакала»! Как оказалось, другое служебное подразделение уже напало на след нового шпиона. Теперь их силы были объединены в розыскную группу «Шакал», и об этом доложили министру Мильке. Давление на контрразведку после этого еще более возросло, так как нужно было как можно скорее выследить врага в собственной стране и обезвредить его.
ОСОБЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА ПОЧТОЙ НА ЗАПАД
Если верить одному анекдоту, некий благородный офицер британской разведки, которому передали перехваченное вражеское письмо с важной информацией, кисло скривил лицо и заметил: «Джентельмены не читают чужую почту».
В ГДР прогнали дворянство, и лордов такого вида тут не было. Здесь у Министерства государственной безопасности и его отдела М были совсем другие принципы. В большом здании почтамта недалеко от Шёнхаузер Аллее в отдельных кабинетах сидели десятки служащих МГБ перед корзинками, полными писем и открыток. У этих писем была общая судьба: им предстояло пересечь границу в западном направлении. Если бы всё зависело от одного лишь желания Эриха Мильке, возможно, вообще не было бы никакого непосредственного контакта с врагом, так же, как это долгое время происходило в Северной Корее. Но такой подход не соответствовал требованиям партийного руководства, которое было заинтересовано в улучшении имиджа ГДР на международном уровне, а также нуждалось в обмене для выживания экономики. Но то, что нельзя было предотвратить, хотели, по крайней мере, контролировать. Таким образом, все письменные отправления на запад проходили контроль органов государственной безопасности в отдельных районах ГДР. Там за ними подглядывали и обнюхивали. Все адресаты и отправители сравнивались с длинными списками, и если была заявка на почтовый контроль, письмо или бандероль отсортировывали, открывали, контролировали и либо копировали, снова запечатывали и отправляли дальше адресату, либо конфисковали.
23 или 24 августа 1978 года один из усердных шпиков провел одним письмом возле своего носа и унюхал что-то затхлое. Сразу зазвонили колокола тревоги. Именно для таких случаев этих товарищей и учили. Здесь было не обычное свежее письмо, а пролежавшее спрятанным уже довольно долго, очевидно где-нибудь во влажной среде. Письмо тут же открыли с помощью пара и передали для химической проверки в отдел 34 МГБ. И там под совершенно безобидным текстом на самом деле проявился написанный тайнописью шифр: группы пятизначных чисел, в общей сложности 129.
Адресат:
Госпожа Х. Больцинг
D-3352 Айнбек
Недденштрассе 75
Отправитель:
Г. Мёлер
DDR 102 Берлин 2
Хольцмарктштрассе 75
22.08.1978
Дорогая Хайде!
Твое письмо, за которое мы тебя сердечно благодарим, очень успокоило нас, все же, ты была раньше такой подавленной. Однако, как видишь, всё однажды оборачивается к лучшему, и первые признаки этого уже видны.
Угроза с адвокатом, кажется, уже несколько помогла с Максом.
Надо надеяться, вы тоже действительно получите теперь все деньги, что Макс вам должен.
Хорошо хотя бы то, что он больше не живет в Айнбеке и тебе не приходится встречаться с ним каждый день.
Хотя это, наверное, не очень хорошо, если вы раньше так нравились друг другу, а теперь вам приходится общаться через адвоката, но после того, как вы своим разводом подвели окончательную черту, нужно теперь чисто решить и вопрос с финансами.
Вероятно, ты сможешь, если ты получишь деньги от Макса, позволить себе, наконец, машину, которую ты уже давно хотела купить, и тогда однажды приедешь к нам на ней.
Все же для нас намного труднее приехать к вам.
Бабушка, наверное, также с удовольствием снова предприняла бы однажды такую поездку, что она охотно делала, пока дедушка еще был жив.
Мы ужасно были бы рады вашему посещению.
Корнелию, естественно, особенно интересует Урсула, которую она всегда называет своей подругой, хотя они обе пока еще никогда не виделись.
Мы рады, что у тебя на горизонте появилась светлая полоса, и передаем вам всем троим наш самый сердечный привет
Ваши
Гизи, Райнер и Корнелия
(BStU, MfS, MBA41 / 78, Bl. 22–24)
______________________________________________________________________
Теперь могло быть лишь два варианта последующих действий: либо изъять письмо, чтобы помешать шпионской переписке и заставить шпиона занервничать, либо отправить письмо дальше адресату, чтобы шпион по — прежнему считал, что он в безопасности, побудив его тем самым к следующим письмам, вследствие чего можно было бы медленно очертить круг подозреваемых лиц и разоблачить шпиона. С группами чисел, т. е. с шифрованным текстом, ничего нельзя было сделать, для расшифровки понадобилась бы шифровальная лента. Все же, только я один знал ключ, и я по инструкции отрезал использованную часть, сжег и спустил пепел в туалет.
Товарищи из отдела М доложили «наверх», и было решено отправить письмо по адресу, в надежде, что шпион или противоположная сторона совершат когда-нибудь ошибку, с которой можно было бы начать его поиск. Итак, группы чисел шифра снова сделали невидимыми, письмо умело заклеили и положили в почтовый мешок, отправившийся на запад. Как я позже узнал, это было наше второе письмо Федеральной разведывательной службе, первое ускользнуло от контроля.
Между тем произошло кое-что, изменившее мои планы. Хельгу и меня проверила полиция во время купания в озере, которое, к сожалению, относилось к запретной военной зоне, причем у нас также взяли наши анкетные данные. При этом, хотя у меня и было фиктивное удостоверение личности с вымышленным именем, все же при соответствующем расследовании можно было бы выйти на мою настоящую фамилию. Тогда открылась бы связь критически настроенной к ГДР официантки из Оберхофа и женатого офицера Штази из Берлина. Это означало, что часы тикали, и мы жили во взятом взаймы времени. Это побудило меня отказаться от моей первоначальной сдержанности по отношению к Пуллаху и приступить к ускорению всего процесса. После того, как во второй радиограмме от меня потребовали выдать настоящие данные некоторых западных агентов, так как на другой стороне явно боялись, что их обведут вокруг пальца, я согласился при условии, что пока против этих людей ничего не будут предпринимать, так как это угрожало бы мне. В этом отношении второе письмо содержало очень взрывоопасные анкетные данные нескольких западных НС, и с точки зрения МГБ было бы разумно не пропускать его дальше. Но там никто не мог этого знать. Теперь БНД со своей стороны установила, что письмо было открыто, и потребовала от нас, чтобы мы при следующем отправлении использовали другой условный адрес. Разумеется, при этом все эти фиктивные отправители все равно были из центра Восточного Берлина, однажды на Хольцмарктштрассе, в другой раз на Карл — Маркс — Аллее. Как мне представлялось, было бы лучше пусть и оставить лжеотправителей в Берлине, но в более удаленных друг от друга окраинных районах. Я опускал бы письма каждый раз в другом месте, и MГБ не смогло бы сконцентрироваться на одном районе. Следующему письму от 21 сентября, правда, удалось попасть на Запад невскрытым.