АГХОРА III. Закон кармы
Шрифт:
Сказать индийской женщине даже в шутку, что её муж для вас мертв, – это значит оскорбить её до глубины души, поскольку такие слова воспринимаются как просьба к Природе действительно покончить с этим человеком. Будучи индийской женщиной, Рошни хорошо понимала, что миссис Лафанж захочет ей отомстить. И действительно, когда Вималананда вечером позвонил Лафанжам, чтобы разрядить обстановку, тренер отрезал: «Забирайте своих лошадей с моего двора!» Лафанж рассчитывал, что Вималананда будет просить у него прощения, после чего, удовлетворив своё самолюбие, он с видом несправедливо обиженного человека снова допустит покаявшегося Вималананду на свой конный двор. Если
Под конец драмы Вималананда приехал в Пуну. «В конце концов, у Лафанжа остаются другие хозяева, – сказал он, испуская клубы табачного дыма. – Я давно хотел сменить тренера, но жалко было вставлять Лафанжа без лошадей, поэтому я ждал. Всякий раз, когда намекал, что могу взять другого тренера, сам Лафанж или его жена приходили ко мне с жалобами на бедность и уверяли, что погибнут без моих лошадей. У меня нет ненависти к этому человеку, поэтому я нe хотел его гибели. Но я очень рад, что освободился наконец от него от его мокула.
Я был у Лафанжей однажды, во время сезона 1977 года, вместе с Вималанандой. Тогда он обратил моё внимание на внушительных размеров глыбу, всю усыпанную красным порошком, называемым синдура, которая стояла посередине гостиной в маленькой квартире Лафанжей. «Что это? – движением бровей спросил я Вималананду. «Мокул», – шепотом ответил он. Позже он объяснил мне, что мокул, представляющий собой род ангела в исламе, поселяется в этой глыбе, и Лафанжи ждут от него добра, по-видимому не отдавая себе отчёта, какой вред может навлечь этот ангел, если что-то ;му не понравится.
– Я рад, что освободился, – продолжал Вималананда, – ибо Лафанжи всё время просили мокула поработать на них и старались купить его взятками, предлагая ему то одно, то другое. Но их жадность ему не нравилась, и он никогда не был особенно к ним расположен, а отсюда – их вечные материальные трудности.
– То есть они сами нарываются на неприятности, ведя себя не лучшим образом с эфирным существом?
– Ещё как! Они сами не понимают, что делают. Образ мыслей мокула им совершенно чужд, и я боюсь, что они до конца своих дней будут навлекать всё новые и новые неприятности на свою голову. Я пробовал объяснить им, что надо делать, но они не послушались, или не поняли меня. Тогда я сказал, что на их месте вовсе бы избавился от него. Но они считают его своим счастливым талисманом и отказаться от него не могут. Смех и слёзы: что делать с ним – они не знают, а отцепиться от него – не хотят.
– Как малыш, тянущий собаку за хвост.
– Вот именно. Даже добрая собака начнёт кусаться, если это слишком ей надоест. И криком тут не поможешь.
– И всё это по закону кармы, если не ошибаюсь.
– А что в жизни не по закону кармы? Я очень не хотел, чтобы Лафанжи впутывали меня в свои дела, и теперь, когда Природа указала мне выход, я с удовольствием этим выходом пользуюсь. Я понимаю, что Техмул тоже не святой – ты только посмотри на его физиономию! – но он задолжал мне кое-что, раз я помог ему получить желанную лицензию. Кроме того, он неопытен, и значит, не будет слишком сильно мне мешать – по крайней мере на первых порах. Привет, Арзу!
Арзу, готовившая на кухне рис для обеда, вошла в комнату послушать последние новости лафанжевой эпопеи.
– В чём дело? Скороварка с рисом уже час стоит на плите, а мы до сих пор не слышим никакого посвистывания. Не пора ли снимать?
Арзу согласилась, что уже пора, и все вместе мы двинулись в кухню попробовать, что получилось. Рис весело кипел, но нужного давления в скороварке не было.
И тут Арзу хлопнула себя по лбу:
– Ой, вспомнила! Я налила воду в кастрюлю с рисом, но забыла долить воды в скороварку. Теперь уже поздно. Всё, наверное, сгорело.
Она замахала руками и запричитала:
– Неужели я испортила скороварку? Мать же меня убьёт!
– Ну-ну, успокойся, – добродушно проговорил Вималананда и взялся за дело сам. Он отвернул крышку, и мы увидели совершенно готовый рис, испускавший облака ароматного пара. – Твой ум следил за моей речью, а не за рисом, но поскольку Природа любит меня, Она любит и моих «детей», до тех пор пока они не вырастают из своих штанишек. Но оставь эти фокусы, когда меня нет рядом, иначе тебе придётся копить на новую скороварку! Надо уметь сосредоточиваться на своей работе.
Я понимал, что замечание касается и меня. Я только что стал официальным агентом Вималананды на скачках, и большинство его дел перешло в мои руки. Они касались как конюшен, так и официальных отношений с КЗИКК. Я должен был следить за тем, чтобы на счету каждой лошади всегда было достаточно денег для уплаты ежемесячного взноса за общую подготовку, а также взноса за участие в соревнованиях. Я быстро нашёл общий язык с исполнительным персоналом клуба, а после того – с доктором Кулкарни, поскольку расчёты с ветеринаром тоже входили в мои обязанности. Хорошие отношения сложились у меня и со многими тренерами, которые, увидев, с каким старанием я работаю на Вималананду, решили, что я его деловой (и, возможно, богатый) партнёр, чьё участие, по тем или иным причинам, не объявляется во всеуслышание. Я изо всех сил поддерживал это полезное заблуждение, облегчавшее мне проникновение в скаковой мир.
Но каким необыкновенным был этот мир! Здесь были «большие» тренеры, такие как Ардешир Рустомжи, которые держали по шестьдесят лошадей (больше не разрешал клуб) и чьё влияние распространялось ещё дальше через зависящих от них «вассалов». Пройдя под руководством мастера полный курс обучения тренерскому искусству, эти толковые и, как правило, уступчивые помощники получали от шефа «взаймы» достаточное количество лошадей, чтобы по лицензии клуба открыть собственное дело. Это устраивало и хозяев, которые понимали, что хотя официально их лошади и не находятся в конюшне шефа, он всё равно не спускает с них глаз.