Агидель стремится к Волге
Шрифт:
— К России, что ли? А ты не боишься вероломства Белого царя?
Взглянув на перебившего его акхакала, Айсуак-бей призадумался, а потом, покачав головой, уверенно произнес:
— Не-ет, не боюсь, ведь никто иной, как Ак-батша победил Казанское ханство и избавил нас от гнета. Да и по всему видно, что он к нам благоволит. Вспомните, когда князь Курбский задумал истребить башкортов с берегов Агидели, Сулмана, Таныпа, Большого Ика, Мензели, Сюня, Базы, Кыдаша, Сармасана и Кармасана, царь не дал их в обиду. А перед возвращением своим из Казани в Москву, объявил, мол, не бойтесь ничего, государь вас жалует и всегда
— А после этого кто-нибудь связывался с ним?
— Побывал у минцев недавно стряпчий по фамилии Ярцов и сказал им: так, мол, и так, явился я в вашу несчастную землю, наполненную пеплом и могилами, от самого царя Иоанна. Государь велел, де, передать вам, что страшные времена миновали и что верные подданные Белого царя могут жить отныне спокойно.
— А он не соврал?
— Нет, — не колеблясь, ответил Айсуак. — Да и купеческий сын, что у меня гостил, советовал искать защиты у Ак-батши. Говорил, если мы с ним поладим, никто уже не посмеет нас трогать. А без покровительства мы снова можем оказаться под ярмом Ногайской Орды.
— И что же ты предлагаешь?
— Нет у нас иного выхода, кроме как стать подданными России.
— Надо бы узнать, каково мнение других вождей.
— Да я уж пробовал потолковать с минцами, булярами, юрматинцами и бурзянцами… Они пока что сомневаются. А знаете, что сделали башкорты, что живут в долине Кук-Идели? Когда ногайские мурзы стали их уговаривать присоединиться к Казыеву улусу, они прогнали их на Кубань.
Услыхав это, присутствующие зашумели:
— Еще ногайских мурз нам не хватало! Они-то куда лезут?!
— Башкорты кое-как от Казанского ханства избавились, а теперь должны ногайцам подчиняться?! Не бывать этому!
— Вы правы, — с готовностью откликнулся Айсуак. — Без покровительства Ак-батши мы можем оказаться под Астраханским ханством или Сибирским. Ведь у нас нет пока таких сил, чтобы противостоять им. Потому и говорю вам: нам не остается ничего другого, кроме как присоединиться к сильной России.
Завязалась перебранка. Одни сомневались, высказывая недоверие Белому царю, другие уговаривали повременить, дождаться решения вождей остальных башкирских племен и родов. Третьи считали, что, если освободившиеся от гнета Казанского ханства башкиры объединятся, помощь русских не понадобится.
Едва спор затих, Айсуак-бей заговорил снова. Пусть не сразу, но ему удалось-таки убедить сородичей принять российское подданство. После этого он стал готовиться в дорогу.
Казанские наместники Белого царя Иоанна — большой боярин князь Александр Борисович Горбатый и боярин князь Василий Семенович Серебряный встретили представителя башкир-гайнинцев из уранского рода со всем радушием.
— Не сказать, как мы рады нашему союзу! Почтем за священный долг защищать российских подданных башкирцев от хищных ханов.
— Верно, после того как вы присоединитесь к России, никто уже не отважится вас обижать! Живите вольно на своих землях, в мире, ни о чем не тревожьтесь, растите детишек, разводите скотину, — наперебой распевали бояре, вручая Айсуаку государеву грамоту [3] .
Обласканный представителями Ивана
— Нам было обещано, что наш ясак царю не превысит дани Казанскому ханству, — осмелился напомнить он.
3
Грамота — «всякое царское письмо, писание владетельной особы; рескрипт» или «свидетельство на пожалование лицу или общине прав, владений, наград, отличий» (по В. И. Далю).
— Все так и будет, не извольте сомневаться! — заверили его.
После переговоров воеводы затеяли богатое угощение. Потчуя делегацию, они не скупились на лесть. А как только гости уехали, Александр Борисович глубокомысленно заметил:
— Хорошо, что государь не послушался Андрея Курбского, призывавшего к истреблению башкирцев! Ежели бы царь Иоанн внял его совету, мы оттолкнули бы их от себя и не сумели бы склонить к переговорам.
— Не знаю, — с сомнением произнес Василий Семенович. — Навряд ли оные смогли бы противостоять нам после стольких испытаний: нашествия татаро-монголов, ударов полчищ Хромого Тимура, после долгого пребывания под игом Золотой орды и Казанского ханства. Куда башкирде деваться! Силы-то у них, небось, изрядно потрепаны.
— Ежели бы они кучковались в одном месте, мы бы их наверняка одолели, — сказал Александр Борисович. — Однако же их племена рассеяны по бескрайним просторам. Не с руки нам, с нашей ратью, за ними по всем их вотчинам гоняться!
— Уж ежели Хромой Тимур смог, неужто мы сплоховали бы?
— А зачем зря кровь проливать, раз башкирцы своей волей к нам тянутся?
III
С падением Казанского ханства произошли перемены и в жизни башкир племени Мин. Ногайский хан Тюрэ-Баба-Тукляс, в подчинении которого они находились, откочевал на Кубань. За ним собирались последовать братья-мурзы Аксак-Килимбет с Кара-Килимбетом, принуждая к бегству и подвластных им башкир.
Рассчитывая на помощь русского царя, минцы под предводительством Канзафар-бея уже открыто боролись за свою независимость. Только не было среди знатных минцев единства. Те из них, кому ногайскими правителями был дарован титул тархана, не поддерживали сопротивленцев. По этой самой причине Канзафар-бею приходилось иметь дело не только с мурзами, но и с преданными им башкирами.
Посещая аулы, переезжая с одного яйляу на другое, он убеждал соплеменников не покидать родную землю, не поддаваться на подстрекательства боявшихся прихода русских ногайцев и призывал к активной борьбе за независимость.
Однажды собрал Канзафар-бей сородичей-минцев на берегу Кук-Идели и обратился к ним с такими словами:
— Братья, одумайтесь! Вы знаете, сколь обширны наши земли. Они простерлись от низовьев Караидели и по Агидели до верховьев Кук-Идели и Уршака, до истоков Кармасана, Сармасана, Узеня и Ика. Ежели мы уйдем отсюда и бросим их, то когда-нибудь горько пожалеем об этом. И не будет нам прощения от наших потомков. Нигде не найдете вы земли краше и богаче нашей! А сила наша — в единстве! Только сплотившись в борьбе за свободу, мы сумеем избавиться от гнета ненавистных ногайских мурз…