Агидель стремится к Волге
Шрифт:
Следующими, кто решился искать покровительства сильной державы, стали люди юго-восточных племен Тамьян, Кыпсак, Бурзян и Усерган, союз которых занимал огромную территорию на Южном Урале. В нее входила долина реки Нугуш от верховьев до устья, северные границы тянулись по верхнему течению Агидели до ее поворота на север, а восточная и южная проходили по течению Яика до его поворота на юг.
Это было время, когда юго-восточные башкиры пытались сбросить с себя ярмо ногайского мурзы Бурсая и бея Актулуша. Воспользовавшись ослаблением Ногайской
Представители четырех союзных племен Шагали Шакман-бей, Мушавали Каракузяк-бей, Искебей и Бикбау-бей прибыли в Казань в конце 1555 года.
Когда наместники Горбатый и Серебряный сообщили им, что русский царь пожелал встретиться с башкирскими послами, те растерянно переглянулись.
— Может, не стоит нам в Москву ехать?
— Стоит, — решительно произнес Александр Борисович. — Государь Иоанн изъявил желание самолично потолковать с башкирцами, примкнувшими к России.
— По всему видно, намерения у Ак-батши добрые. Стало быть, и нам будет от встречи с ним польза, — рассудил Бикбау-бей.
— Воистину так, — согласился с ним Шагали Шакман-бей и вопросительно взглянул на казанских начальников. — Только вот негоже в Москву с пустыми руками являться. Вы-то уж наверняка знаете, какие подарки царю по нраву придутся.
Те оживились.
— Государь наш батюшка жалует мед ваш башкирский! — сказал боярин князь Серебряный.
— А пуще всего любит он жеребцов да аргамаков, рухлядь мягкую: шапки пушистые да шубы на лисьем меху, а также ястребков ловчих, — добавил большой боярин князь Горбатый.
Гости обрадовались:
— Да кроме ястребов, все, что нужно, у нас с собой!
— Верно, бобровых шапок да шкурок лисьих и государю, и вам с лихвой хватит!
Приняв часть привезенных даров, царские наместники отрядили для башкирских послов сопровождающих.
До первопрестольной они добрались без хлопот. Однако в царские палаты попали не сразу. Стоявшие перед массивной дверью царедворцы и не думали пропускать башкирских послов к Великому князю.
— Государь занят. Оставьте дары свои нам, а сами ступайте, — надменно произнес один из них.
Послы заартачились:
— Белый царь сам звал нас к себе!
— Пока не повидаем его, никуда отсюда не уйдем!..
Настойчивость башкир обескуражила московских вельмож.
— Вот ведь какие настырные! — удивленно воскликнул дородный боярин с мясистым лицом.
— И какое же у вас до государя дело? — полюбопытствовал другой.
— Дело, которое выгодно и нам, и вам, — заявил с достоинством Шагали Шакман-бей, после чего извлек из глубокого кармана свиток, выданный в Казани.
Полный боярин несколько раз просмотрел протянутый ему документ и снизошел-таки до улыбки.
— Вот с этого и надо было начинать, чем шум-гам затевать, — пожурил он послов, после чего скрылся за дверью.
Боярин недолго
— Милости просим. Великий князь ждет вас!
Проведя гостей через вход, боярин повел их куда-то вглубь.
Очутившись под низкими сводами мрачных переходов, скупо освещаемых тусклым светом мерцающих свечей, Шагали Шакман ощутил чувство тревоги. Так и казалось, будто он и его товарищи находятся под неусыпными, бдительными взорами притаившихся повсюду невидимых глазу царских соглядатаев.
Дойдя до конца полутемного коридора и переступив порог, гости очутились в большом, светлом помещении, где их встретил еще один разодетый по-праздничному сановник. Он склонил в знак приветствия голову и широко распахнул перед башкирами дверь, ведущую в царские палаты.
— Милости просим!
Увидев в просторной зале среди дорогого, нарядного убранства восседающего на троне великого государя, глава Тамьянского рода Шагали Шакман-бей оробел. Сердце в груди зашлось от волнения. Его бросало то в жар, то в холод.
Товарищи Шакман-бея, немало наслышанные о жестокости Ивана Грозного, одолевшего Казанское ханство, тоже трепетали. Нервно поглядывая на толпившихся по обеим сторонам вельмож, они топтались на месте, не решаясь сдвинуться с места.
Лишь после мановения всемогущей руки башкирские послы неуверенно засеменили к трону. Оказавшись перед Белым царем, они преклонили колени, но и после этого не осмелились заговорить, онемев под пристальным взглядом молчавшего самодержца.
Иоанн IV, прозванный Иваном Грозным, был, как и дед его Иоанн III, ростом велик, крепок и статен, с высокими плечами и широкой грудью. Густые длинные волосы обрамляли строгое и, в то же самое время, приятное лицо. Глаза у царя были небольшие, но взгляд — проницательный и живой.
С правой стороны возле трона застыл князь Василий Васильевич Шуйский. По левую руку стояли, едва дыша, конюший князь Иван Федорович Оболенский-Овчина и прочее многочисленное боярство.
Первым нарушил гнетущую тишину сам Иван Грозный:
— Ну, послы Башкирии, пошто молчим?
Вот тут-то Шагали Шакман-бей опомнился и, склонив перед самодержцем голову, молвил:
— Великий падишах, башкорты четырех больших племен Усерган, Кыпсак, Бурзян и Тамьян пожелали стать вашими подданными и направили нас в Московию с важной миссией.
Иван Грозный нетерпеливо заерзал.
— Говорите, мы вам внимаем, — сверкнув очами, сказал он.
— Перво-наперво хотим мы выразить великую радость, оттого что избавлены от ига Казанского ханства. Вы помогли нам вновь обрести свободу. И мы будем усердно молиться, о великий государь, чтобы Всевышний ниспослал вам здравия и долгая лета!
Суровое лицо самодержца просветлело.
— А как нынче, не шибко ли недруги башкирду тревожат? — поинтересовался он.
Миролюбивый тон Ивана Грозного придал Шагали Шакман-бею уверенности.