Агитбригада
Шрифт:
– Интересно! – от воодушевления Енох замерцал. – Но увы, это невозможно. Я тебе уже говорил.
– А где эта доска? – спросил я.
– Зачем? – испугался Енох.
– Оторву и возьму с собой на представление, – сказал я.
– А если я развоплощусь? – забеспокоился Енох.
– Вполне возможно. Но у нас один тип говорил, что кто не рискует, тот не пьет шампанское.
– Мудрая мысль, – восхитился призрак.
– Ладно, мне пора бежать, – пожал плечами я и направился к двери, – А ты сиди здесь в одиночестве еще триста лет. Как раз обдумаешь эту мудрую мысль. Если, конечно, сельсовет
– Подожди! – крикнул Енох так, что у меня аж мурашки по коже пошли.
– У тебя полминуты, – заявил я.
– Я согласен. Пошли покажу, где доска, – дрожащим от волнения голосом сказал Енох.
Глава 6
Ну и что вы думаете?
Древний призрак трясся как шестиклассница на первом свидании.
Но все прошло удовлетворительно. Пол там оказался совсем обветшалый, так что доску я отодрал вполне себе легко и быстренько. Главное, она не рассыпалась при этом в труху.
– Вот видишь, – сказал я Еноху, – а ты боялся. Охота была столько лет в этой одиночной камере сидеть?
– Да кто ж знал.
– Слушай, а если эту доску поломать на щепки поменьше? А потом раскидать на большой территории. Ты же сможешь по всей этой площади перемещаться, от щепки к щепке? Или распадёшься на несколько маленьких Еношиков и они будут торчать каждый возле своей щепки? – задумался я. – Может, эксперимент проведём, а?
– Не вздумай! Слышишь, человек! Не смей! Я согласия не давал! – завопил Енох, мерцая, как сломанный светофор.
– Я тоже согласия на выпуск петуха не давал, – мстительно напомнил я, – тем не менее кое-кто его выпустил. Так что давай торговаться не будем.
– Но там жизнь на кону не стояла! – заявил Енох.
– Зато там стоял на кону мой обед! А это, считай, почти то же самое. Если не больше!
С улицы меня окликнули помогать грузить реквизит.
– Сейчас! – крикнул в ответ я и повернулся к призраку, – так что, идём, Енох? Или ещё тут посидишь, поволнуешься?
– Идем! – Решительно сказал Енох и почти не замерцал, разве только немножко.
Теперь встал вопрос – куда девать этот кусок доски? Она получилась не очень большой, длиной, примерно, как школьный пенал и шириной в поладони. Карманов у меня в одежде предусмотрено не было. Генка носил бесформенную рубашку с широкими рукавами из немаркой ткани, которую заправлял в штаны. Вместо верхней одежды был полупиджак («полупердончик», как назвал его товарищ Караулов). Он тоже был без карманов, кроме того, болтался на Генке как половая тряпка на швабре.
Немного подумав, я взял торбу бабы Фроси (хоть какая-то польза), положил туда кусок доски, отломил и бросил туда кусок хлеба, для конспирации, а то мало ли. Немного подумав, добавил ещё перочинный ножик и луковицу. Теперь, если Зубатов отберет проверить, то весь этот хлам подозрений не вызовет.
Соорудив такую «экибану», я помахал Еноху, который от волнения даже мерцать перестал, и вышел на улицу.
– Ну что ты там так долго копаешься? – упрекнула меня Клара, – там Жорж про тебя уже раза два спрашивал.
– Проблемы у меня, Клара, – с превеликой печалью в голосе ответил я, – а сказать кому-то стыдно.
–
– Ладно, смотри, – я со смиренным вздохом демонстративно-робко показал ей обосранный пиджак, – это все, что у меня есть из тёплой одежды. А гадский петух решил продемонстрировать на нём свой внутренний мир, а проще говоря – обгадил. Ты же сама видела в какие условия Гудков меня поселил. И вот скажи, что мне теперь делать – одеться тепло, чтобы не простудиться, но вонять как выгребная яма, или не одеваться и заболеть от холода?
– Ой, тоже мне беда, – рассмеялась Клара, – тебе, Гена, надо было сразу мне об этом сказать, у меня же весь реквизит и костюмы. Пойдем, давай. Сейчас быстро тебе подберём что-нибудь тёпленькое.
– А можно мне костюм человека-паука? Или Дамблдора? – зачем-то задал глупый вопрос я.
Клара хоть и не поняла, но рассмеялась, потрепала меня за волосы и потянула за собой. В её фургончике (у нее был отдельный фургончик под костюмы и реквизит), было тесно, затхло и скученно. Пахло сладкими женскими духами, мускусом и луком. Аж глаза заслезились. Но она ловко ориентировалась во всем этом бедламе. Порывшись в завалах из пропахших нафталином шляп и побитых молью накидок, она, наконец, издала довольный возглас и выудила мне одежду.
– Что это? – изумился я, рассматривая когда-то лиловое, а ныне порыжевшее, полотнище, отороченные крашеным мехом явно трижды переболевшего психогенным дерматитом кролика.
– Плащ рыцаря, – с тихой гордостью сказала Клара. – Даю на сегодня только. Так что аккуратнее пожалуйста, у меня их всего четыре, а для пьесы нужно три и один должен быть запасной. Не порви и не испачкай только. А завтра мы тебе что-нибудь поприличнее сообразим.
– Но я же в нём как дурак буду выглядеть! Люди засмеют!
– Нормально будешь выглядеть! Никто и не поймёт, артист ты или помощник по реквизиту.
– Ну ладно, – с сомнением сказал я, понюхал (уж лучше нафталин, чем петушиное дерьмище) и натянул лиловое недоразумение на себя.
– Ещё бы шляпу со страусовым пером и персиками, – вздохнул я.
– Паяц, – покачала головой Клара и прыснула от смеха.
– А поясок или веревочка у тебя есть какая-то? – решил обнаглеть до конца я. – Очень надо.
Клара нашла искомую веревочку, я подвязал торбу с обломком доски себе на пояс, сверху прикрыл плащом и пошел помогать Жоржику. Обхезанный пиджак оставил у Клары, она обещала днём его постирать и привести в нормальный вид.
Ну ладно, пока всё идёт вроде хорошо.
Пока мы обсуждали мой базовый гардероб с Кларой, Енох неприкаянно мерцал во дворе, рассматривая суету агитбригадовцев с жадным любопытством. Ещё бы, столько насидеться в одиночестве.
***
Представление началось, как и было обещано – до вечерней дойки, пока не стемнело.
Сельсовет выделил для этого дела большую площадку сразу за селом. Насколько я понял, тут проходили редкие сельские ярмарки, гуляния и праздники (хороводы там всякие). В остальное время там паслись козы и гуси. Площадка представляла собой густо заросший спорышом и мелким белым клевером пустырь. Место довольно удобное.