Агнец

Когда раздался зов, ангел прибирался у себя в чуланах. Нимбы и лунные лучи рассортированы в кучки по яркости, ранцы с гневом и ножны с молниями ждут на крюках окончательной протирки. Бурдюк блаженства подтекает с одного угла — ангел промокнул его тряпицей. Всякий раз, как он переворачивал ее на сухую сторону, из чулана раздавался приглушенный хор, словно из-под крышки рвалась забродившая аллилуйя.

— Разиил, ты чего тут творишь, во имя небес? Над ним, помахивая свитком — точно

свернутым в трубку журналом над обоссавшимся щенком, — возвышался архангел Стефан.

— Дан приказ? — спросил ангел.

— Высадка на грунт.

— Я же только что оттуда.

— То было два тысячелетия назад.

— В самом деле? — Разиил глянул на часы, постукал пальцем по хрусталю. — Ты уверен?

— А ты как думал? — И Стефан развернул свиток, чтобы ангел узрел печать Неопалимой Купины.

— Когда отправляться? Я тут почти закончил.

— Немедленно. Упакуй дар языков и прихвати мелких чудес. Никакого оружия — это не карательная экспедиция. Работать будешь по легенде. Под прикрытием, но дело важное. В приказе все написано. Стефан вручил ему свиток.

— Почему я?

— Вот и я спросил.

— И?

— Мне напомнили, за что низвергают ангелов.

— О как. Вот так вот серьезно?

Стефан кашлянул — явное жеманство, ибо ангелы не дышат.

— Я не уверен, что должен это знать, но, по слухам, дело в новой книге.

— Ты шутишь. Вторая серия «Откровения» — как только все решили, что можно грешить?

— Это евангелие.

— Через столько лет — евангелие? Чье?

— Левита по прозванью Шмяк. Разиил уронил ветошку и выпрямился.

— Тут что-то не так.

— Приказ поступил напрямую от Сына.

— Шмяк ведь неспроста ни в одной книге не упоминается, знаешь? Он же полный…

— Ни слова больше.

— Но он же полный мудак.

— И после таких разговоров ты удивляешься, почему тебе дают наряды на грунт.

— Почему сейчас? Столько времени прошло — пока четырех евангелий вполне хватало. И почему именно от него?

— Потому что на грунте по их календарю какой-то юбилей рождения Сына, и тот решил, что настало время рассказать историю целиком.

Разиил поник главой.

— Ладно, пошел собираться.

— Дар языков, — напомнил Стефан.

— Еще бы — чтоб я выслушивал всякую херню на тысяче наречий.

— А ты лишь добрые вести лови, Разиил. И привези мне шоколадку.

— Шоколадку?

— Это закусь такая у обитателей грунта. Тебе понравится. Сатана изобрел.

— Адское месиво?

— Не все ж манной кашей питаться, друг мой.

Полночь. Ангел стоял на бесплодном склоне холма, на окраине святого града Иерусалима. Он простер длани, и сухой ветер взметнул белые одежды.

— Восстань, левит по прозванью Шмяк.

Перед ним завихрился смерчик, собравший со склона пыль в столп, который принял облик человека.

— Восстань, Шмяк. Пробил твой час.

Ветер яростно взыграл, и ангел прикрыл свой лик полой одежды.

— Восстань, Шмяк, и вновь ступай среди живых. Вихрь утих, и на склоне осталась колонна праха в форме человека. Вскоре на холме вновь воцарился полный покой. Ангел нашарил в ранце золотой сосуд и полил из него столп. Пыль смыло, и на свет звезд явился нагой и грязный человек. Он фыркал и плевался.

— Добро пожаловать к живым, — сказал ангел. Человек проморгался и поднес к глазам руку, словно рассчитывал что-то сквозь нее разглядеть.

— Я живой, — произнес он на языке, какого не слышал прежде.

— А то, — сказал ангел.

— Что это за звуки, что за слова?

— У тебя теперь дар к языкам.

— У моего языка всегда был дар — любую мою девчонку спроси. Что за слова, я спрашиваю?

— Это и есть языки. Тебе дарована к ним способность — как и прочим апостолам.

— Так, значит, Царство настало.

— Ну да.

— Когда?

— Две тысячи лет назад.

— Никчемный кошель собачьего дерьма, — сказал левит по прозванью Шмяк и двинул ангела в челюсть. — Ты опоздал.

Ангел поднялся с земли и слегка ошалело потрогал разбитую губу.

— Хорошо же ты встречаешь посланника Господа.

— Ответный дар, — ответил Шмяк.

Вы думаете, что знаете, чем закончится эта история. Ни шиша вы не знаете. Верьте мне, я там был. Я знаю.

Будущего спасителя мира я впервые увидел у главного колодца в Назарете: изо рта у этого человека торчала ящерка. Виднелись только хвост и задние лапки, а голова и передние были надежно упрятаны за щеку. Как и мне, человеку исполнилось шесть лет; борода у него еще не вполне проросла, и он не очень походил на эти ваши картинки. Очи его подобны были темному меду, и человек улыбался мне из-под шапки исси-ня-черных кудрей. Из глаз его лучился свет древнее самого Моисея.

— Нечистый! Нечистый! — возопил я, ткнув пальцем в мальчишку. Пусть мама убедится: Закон я знаю. Однако мама не обратила внимания — как и все остальные мамы, наполнявшие у колодца кувшины.

Мальчишка выудил ящерку изо рта и протянул младшему брату, сидевшему с ним рядом на песке. Малец пару минут с ней повозился, помучил, а когда ящерка дернула головой, пытаясь его куснуть, взял камень и размозжил ей голову. Очень удивившись, он еще немного потаскал ее по песку за хвост и окончательно убедился, что сама по себе ящерка теперь никуда не убежит. После чего подобрал маленькую тварь и вернул старшему брату.