Агнесса и собака на телевидении
Шрифт:
Потом, как всегда, кутерьма, шум, всеобщие разговоры… Тая сняла с Ирины микрофон, и мы с ней простились. Я немедленно отправилась на поиски Настены и моей собаки. И ту и другую я обнаружила в раздевалке, которая была закреплена за нами на эту съемку и куда кто-то успел отнести мои вещи.
Ярко-рыжая Настена кормила почти такую же рыжую Глашу шоколадными конфетами! Я похолодела, хотела вмешаться, но вовремя себя остановила. Тебе с ней работать! Когда менеджер певицы, моложавый мужчина слегка азиатской наружности, чем-то похожий на покойного певца Виктора Цоя, нас знакомил, в комнату ворвалась Тамара и радостно объявила:
– У Жени уже началась съемка, так что Настена должна быть готова примерно через час.
Я с трудом сохранила улыбку на лице – наверное,
– Ну как же так, у нас в семь вечера прослушивание…
Ее агент, менеджер и, по некоторым слухам, любовник (по другим слухам, любовник ее бывшего мужа) пытался ее успокоить:
– Но, Асенька, мы же сами с тобой опоздали…
Но я уже не слушала их и набросилась на продюсера:
– Кто заменил сценарный план в моей папке? Кто велел Тае сообщить мне, что съемка начнется на час позже?
– Я не могу отменить эту встречу! Мы с Гариком уходим! – раскапризничалась Настена.
– Ежели ты опаздываешь, то нечего обвинять в этом других, – сипела Тамара, отвечая нам обеим одновременно.
Какое-то время все говорили разом, но тут не выдержала Глаша и вмешалась; ее лай нас отрезвил. Тамара схватилась за сигарету, мы встретились с нею глазами и молчаливо условились отложить выяснение отношений на поздний вечер, когда работа будет завершена. Поручив Глашу заботам Оксаны, я повела сопротивлявшуюся Настену гримироваться. Пока наш визажист колдовал над ней, я попыталась кое-что с ней отрепетировать, однако это оказалось бесполезно, и я внутренне дрогнула: куколка оказалась точно такой пустоголовой, какую я и ожидала встретить. Заставить ее произнести что-то хоть малость интеллектуальное – напрасный труд… Вздохнув, я пошла в студию посмотреть, как идут дела у Котовой. Спрятавшись в пыльных кулисах и стараясь не чихнуть, я наблюдала за тем, как она, очевидно любуясь собой, вышагивала царственной походкой по подиуму, почти не обращая внимания на главных действующих лиц своего ток-шоу.
Царственной? Ее верный поклонник, второй режиссер Степан Кочетков как-то назвал ее если не царицей, то царевной телевидения. Ну как же, «Лицо первого канала» – но это все в прошлом. Как слепы бывают влюбленные! Следя за тем, как она ступает, гулко топая ногами в туфлях на платформе, придававших дополнительную полноту ее и так не слишком изящным щиколоткам, я решила про себя, что если она и похожа на какую-нибудь царевну, то лишь на царевну Софью – своей тяжеловесностью. И чем кончила царевна Софья, знают все, кто проходил русскую историю…
В любом случае, Котова студию освобождать в ближайшее время не собиралась, и у меня образовалось окно; я могла собраться с мыслями и немного передохнуть. По счастью, мы уже не раз пользовались одной и той же гардеробной, и мне был знаком ее секрет. Вернувшись в эту пустую сейчас комнату, длинную и узкую, как кишка, я открыла почти незаметную дверь в самом ее дальнем конце – и оказалась в маленьком тесном помещении, раздевалке для избранных – так называемой "комнате отдыха". Кроме трех деревянных, то есть фанерных, шкафчиков, точно таких же, как и в общей раздевалке, но с замками, и висевшего на стене большого потемневшего зеркала, тут стояло большое кожаное кресло – древнее, потрепанное, но, как ни странно, очень удобное. Забравшись в него с ногами, я закрыла глаза и расслабилась, выкинув из головы все, что меня беспокоило, даже забыв на время про Глашу. К тому моменту, как нас с Настеной пригласят в студию, я буду в самой лучшей форме.
Мой полусон-полутранс прервал телефонный звонок – это надрывался мобильный у меня в сумочке. Странности связи – повсюду на четвертом этаже сотовые молчали, а в этой каморке работали. Я взглянула на свои часики – было точно без четверти семь. Что случилось с моим мужем – по нему в последнее время можно было проверять часы! Кстати, я отдыхала дольше, чем рассчитывала…
– Привет, Аньес, – услышала я родной голос.
Только Марк меня так называет, и то только тогда, когда он в хорошем настроении или на него нападет приступ нежности. Он звонил из Швеции, где
– Целую, тут полная горница людей, некогда трепаться…
Судя по звукам, раздававшимся в горнице, она была очень похожа на бар или ресторан. Но чего можно ожидать от мужчины, в течение двух недель лишенного облагораживающего женского влияния? Впрочем, мне тоже было некогда трепаться. Хорошо хоть не надо переодеваться, с исполнительницей испанских романсов я должна была беседовать в другом наряде, но все смешалось в доме Облонских…
Одна из привилегий ведущей – это то, что обычно перед съемкой ей приносят чашку черного кофе, но сегодня этой привилегии я была лишена. Что ж, на Тайку надежды не было никакой, Оксана была занята моей собакой, и я сама решила спуститься вниз, в буфет, за дозой моего наркотика. Хоть убейте, не могу работать без кофеина!
Я вышла из каморки не через гардеробную, а через запасную дверь, которая открывалась прямо в коридор и которая обычно бывала заперта, но сегодня оказалась открытой. По дороге я заглянула в общую раздевалку; там никого не было, даже Глаши. Пока я шла к лифту, то заметила в полутьме коридора Тамару с ненавистной Тайкой, выходивших из студии, и по-детски спряталась от них за выступом стены, чтобы они меня не заловили и не утащили с собой – наверняка программа Котовой шла к концу и подходила наконец моя очередь. Спустившись вниз на цокольный этаж и отыскав там работающий буфет, я быстро проглотила два двойных кофе и поспешила наверх – и вовремя! Настену под чутким руководством Тамары уже усадили на диван, который притащили из соседней студии, и красиво задрапировали длинный зеленый подол ее платья – так, чтобы одна из ее действительно стройных ножек четко вырисовывалась под полупрозрачным материалом.
– Агнесса, куда ты запропастилась? – обратилась ко мне редактор Лена Горячева, которую я сегодня еще не видела. – Никто из нас не может справиться с твоей чертовой собакой!
Глаша забилась в дальний угол; очевидно, ее напугала обычная студийная суматоха и свет юпитеров. Она показывала зубы, обещая дорого продать свою жизнь, и насильно извлечь ее из-за проводов и какой-то рухляди было невозможно, о чем свидетельствовала кровь на руке второго режиссера, Степана Кочеткова. Это был человеком со странностями; невысокий, сутулый, с какой-то ободранной бородкой – словом, внешне неказистый, беззаветно и безответно влюбленный в Котову, он просто по определению не мог не ненавидеть меня, ее соперницу, и сейчас у него был вид такой, как будто он готов был задушить собственными руками если не меня самое, то хотя бы мою собаку. Я выманила перепуганную псинку из ее убежища, поцеловала в носик, утешила и с помощью печенья усадила рядом с Настеной; они вдвоем действительно смотрелись великолепно, причем расчесанные спаниельи уши повторяли контуры рыжей гривы певицы. Можно было начинать – тем более что я проверила свою папку и убедилась в том, что у меня в руках был тот самый сценарный план, который нужен. Но не тут-то было! Казалось, все неприятности, которые только могли только произойти, случились в ближайшие четверть часа.
Сначала все шло вроде бы гладко: Настена старалась улыбаться не слишком глупо, а блестящий ход, придуманный Оксаной – она надела на ее смазливую мордашку немодные, в толстой оправе, очки – оправдал себя: певичка стала немного походить на студентку-первокурсницу. Честно говоря, сперва я никак не могла сообразить, зачем ей нужна моя программа, которая шла отнюдь не в прайм-тайм – ей отводилось дневное время по будням, хоть и на одном из центральных каналов "1+1", так что смотрели ее в основном домохозяйки – однако Гарик объяснил нам, что пришла пора расширять ее аудиторию, которую до этого составляла одна молодежь, и домохозяйки для этого тоже годились. Ток-шоу катилось, хоть и со скрипом, по намеченному сценарию, когда меня прервал голос звукорежиссера: