Агнесса Сорель – повелительница красоты

Her Royal Highness Princess Michael of Kent

Agnes Sorel Mistress Of Beauty

Королева четырех королевств мертва.

Слабые лучи солнца, пробивающиеся сквозь оконное стекло, ложатся на лицо Иоланды Арагонской, герцогини Анжуйской, королевы Сицилии, чей катафалк выставлен в часовне величественного

собора в шато Анжер, главном из ее суверенных владений. Катафалк открыт, чтобы все желающие могли подойти и отдать ей последние почести. Снаружи идет снег – он мягко и тихо ложится на землю, устилая ее белым чистым покрывалом. А ведь до сегодняшнего дня, до 24 ноября 1442 года от Рождества Христова, зима не особенно торопилась в эту часть северо-западной Франции.

Так и не успевший повидать мать перед ее смертью, Рене, ее второй сын и наследник, стоит на коленях у катафалка, до самого пола задрапированного черным бархатом с идущей вниз и наискосок лентой, на которой вышит королевский герб Анжу. Наконец-то сын, которого она обожала, может не скрывать свою скорбь и чувство вины за то, что причинил ей так много боли. «Не дай мне умереть, не увидев твоего лица хотя бы еще раз!» – просила она его, когда обнимала на прощание. Это было единственное, чего она хотела – просто увидеть его еще один, последний раз. С разрывающимся от горя сердцем он вспоминает мольбу, застывшую в ее глубоких синих глазах, которые теперь закрылись навеки.

Агнесса Сорель, красивая двадцатилетняя фрейлина из свиты Изабеллы Лотарингской, жены Рене, входит в часовню. Заметив, что хозяин плачет, стоя на коленях, девушка прячется в углу, стараясь держаться в тени. Его мать, с головы до ног укутанная в белоснежный шелковый саван, так спокойно лежит на катафалке, держа в сложенных на груди руках четки, словно безмятежно спит. Она выглядит сейчас такой же прекрасной, какой с самого детства помнил ее сын: ее всегда отличали достоинство и сила духа, а еще нежность, тепло, чуткость и надежность.

Поднимаясь с колен, Рене бросает взгляд в сторону Агнессы. Вытерев глаза, он дает ей знак следовать за ним, выходя из часовни.

– С возвращением, сир, – произносит она, опуская глаза и приседая в реверансе.

– Присядь рядом со мной, дитя, – велит он. – Расскажи мне о последних днях моей матери. Я уехал в Неаполь год назад – а ты оставалась при ней, я знаю.

Девушка идет за ним, немного отступив назад, и садится на скамью под окном, явно чувствуя неловкость, что сидит в его присутствии.

– Итак, что она говорила обо мне, когда услышала, что я в Марселе? – спрашивает он почти грубо, терзаемый чувством вины. Рене всегда считал Агнессу Сорель самой благовоспитанной из всех фрейлин своей жены, а теперь может убедиться, что она расцвела и стала еще и настоящей красавицей.

Агнесса, которая в обществе хозяина-герцога чувствует себя явно неловко, решает утаить правду.

– Сир, она испытала огромное облегчение, когда узнала, что вы благополучно прибыли в Марсель, – говорит она мягко, не отрывая взгляда от сложенных на коленях ладоней.

– Моя

дорогая Агнесса, я знаю тебя большую часть твоей жизни. И хочу, чтобы ты сказала мне то, что не скажут другие. Насколько сильно она была расстроена, что я не приехал сразу? Что она сказала, когда узнала, что я лишился трона – после всех тех жертв, на которые она пошла ради меня? Возмущалась ли она, что я так долго не еду? Что я остановился в Пизе, чтобы посмотреть Флоренцию? Расстраивалась она или сердилась, что я поставил свою любовь к искусству выше нее? О, я должен был приехать сразу, должен был.

С рвущимся на части сердцем Рене Анжуйский встает, отворачивается и прячет от Агнессы взгляд. В Неаполе и суд, и жители королевства считали его лучшим из правителей: он был добр, прислушивался к их нуждам, он был по-настоящему мужественным героем и при этом прост в общении и не заносчив. А теперь эти преданные ему люди терпят ужасные притеснения со стороны их нынешнего властителя, Альфонсо д'Арагона – его вероломного кузена, который силой и обманом захватил власть.

Но сейчас все мысли Рене только о почившей матери. И Агнесса спешит его хоть немного утешить:

– Сир, поверьте, вам незачем так казниться. Ваша мать все понимала и вздохнула с облегчением, когда узнала, что вы прибыли в порт Марселя. Она сказала мне: «Слава Богу, он в безопасности. Теперь вы можете вернуться в Лотарингию». И отправила меня обратно в Нанси, чтобы помочь с приготовлениями к вашему приезду. Сир, клянусь – так и было.

– Да потому что она верила, что я примчусь в Анжу сразу же! – Рене горестно заламывает руки, лицо его перекашивается от боли, а полы его черного плаща взлетают вверх, словно крылья какой-то огромной птицы.

Изабелла Лотарингская, правящая королева Сицилии, забрала детей, свиту и их многочисленных питомцев и по настоянию Рене вывезла их на корабле из обреченного Неаполя в Марсель. Едва причалив к берегу, часть пассажиров судна отправилась на север в Анжу, во владения Иоланды, в шато Сомюр, в то время как двое детей Изабеллы – подросток Жан, их старший, будущий наследник Лотарингии, и Маргарита, младшая, оставались во Франции с бабушкой. Иоланда с распростертыми объятиями встретила свою невестку, остальных внуков и свиту и никому не показывала того, что на самом деле единственным ее желанием было увидеть своего сына хотя бы еще раз перед смертью, которая, как она чувствовала, была уже очень близка.

И вот наконец он здесь – но ее уже нет в живых.

Агнесса видит в его покрасневших от слез и усталости глазах муки вины и неизбывную боль потери. Она смотрит на все прибывающих в зал новых гостей, но почти не видит их, погрузившись в свои мысли. Заметив в толпе королеву Изабеллу, она подходит к своей госпоже.

– Ты видела его? – спрашивает взволнованно королева, и Агнесса сразу понимает, что речь идет о Рене, ее муже. Приседая в реверансе, она кивает. – Ну, и как он? Убит горем? Винит себя? – Едва задав вопрос, Изабелла сама на него отвечает: – Конечно, винит! – и торопливо стягивает с себя плащ.