Agnus Dei
Шрифт:
Лежава.
Что думала?
Иваницкий.
Что? Кто? Вера?.
Лежава.
Да, Вера. Что думала?
Иваницкий.
Ничего не думала. Что она могла думать?
Она у меня дальше много думает. А здесь ей некогда думать.
Лежава.
(веско).
О Сталине думает. Всегда и везде – думает о нем.
Иваницкий.
Хорошо, я поправлю.
Эпизод 37.
Площадь
Все здание и памятник Ленину перед входом затянуты маскировочной сеткой. У подъезда несколько машин. Медленно подходят люди. Охрана проверяет пропуска.
Подъехала машина кинохроники. Из кабины выходит оператор, смотрит в кузов.
Оператор.
Прикрой Штюбе. Охрана бодрая, увидят.
(Догоняет высокого человека с палкой).
Здорово, Гриша!
Высокий человек останавливается и медленно, всем туловищем, разворачивается.
Оператор хочет его обнять.
Гриша.
Осторожно, не урони меня. Здравствуй, Петя.
Оператор.
Да, брат, как тебя доконало. Твои живы?
Гриша.
Если это можно назвать жизнью... Петя, кто это там смеется? Кому так весело?
Оператор.
Так смеется только Иваницкий.
Иваницкий и охранники весело смеются.
Гриша.
Я стал плохо видеть. Скажи, у товарища Жданова надо снять пальто?
Эпизод 38.
Туалетная комната. День.
Светло и чисто. Можно посмотреть на себя в зеркало.
Вымыть руки, вытереть их полотенцем. Причесаться, покурить.
И, главное, разглядеть друг друга. Многие давно не виделись.
Разговоры.
Вынес шкаф не продажу... Не берут. Красное дерево... И прошу всего двадцать рублей, не берут! Чувствую – замерзаю. Не тащить же обратно. Раздолбал на дрова... И тут же продал... За тридцатку. Дрова красного дерева...
Какое количество народо должно умереть, чтобы город капитулировал?
Умоляю, говори тише.
Париж – открытый город. Рим – тоже. И ничего, люди живут.
Умоляю, перестань.
Да плевать я хотел! Власть, имеющая 150 миллионов жизней, не заметит потери двух или трех из них. В сущности, нас уже 25 лет приглашают поскорее умереть...
Все, все, хватит! Я ничего не слышал...
Вдруг из кабины туалета, вместе с шумом спускаемой воды, раздается торжествующий клич. Дверца распахивается. Из кабинки выходит Гриша.
Его землистое лицо выражает потрясение.
Гриша.
Товарищи! Смотрите, товарищи!
(Бегает по кабинам и дергает цепочки слива воды).
Смотрите! И здесь! И здесь! А здесь? И здесь тоже!
Товарищи! Вы понимаете? Это грандиозно!
Оператор.
Гриша, успокойся! Возьми себя в руки!
Гриша.
Мы победим! Если в Смольном течет вода – мы победим!!!
Оператор.
Гриша, кончай! Ловите его!
Гришу ловят, удерживают, он обессилел.
Оператор.
Успокойся, старина! Мы победим! Ты прав, мы победим.
Иваницкий.
А почему ты в пальто, Гриша? Здесь тепло. Неудобно идти к товарищу Жданову в пальто.
Гриша.
Я зашит. Видите, я зашит... нет пуговиц. Я работаю и сплю в пальто.
Иваницкий.
Но вы представляете «Ленинградскую Правду»! Я, например, надел галстук...
И другие товарищи тоже... Неудобно... Дай-ка я тебя освобожу...
Оператор.
Гриша, не дергайся!
Гриша.
Не надо! Не сметь! А кто меня обратно зашьет?
Эпизод 39.
Кабинет Жданова. День.
Участники совещания сидят за столом. Во главе стола – Жданов.
Жданов.
Партия на вас рассчитывает, партия вам доверяет! И я выражаю твердую уверенность в том, что ленинградские писатели и журналисты, работники радио и кино отдадут все свои силы, свой талант, а если понадобится, и саму жизнь делу укрепления героического духа ленинградцев.
Все аплодируют. Иваницкий встает. Его примеру следуют другие. Гриша пытается встать, но ему не удается. Аплодирует Жданов и партийные руководители города.
Из боковой двери выходят люди с подносами в руках.
Несут чайную посуду и накрытые салфетками тарелки с белыми булочками.
Аплодисменты усиливаются.
Жданов.
Извините за скромное угощение. Пировать будем, когда одержим полную победу над врагом.
Перед каждым участником совещания ставили стакан с подстаканником и на блюдечке две булочки.
Гриша незаметно одну булочку прячет в карман.
Эпизод 40.
Лестница Смольного.
Журналисты, поэты, дикторы радио спускаются по ковровым дорожкам.
Их догоняет человек в полувоенной форме.
Человек.
Товарищ Гринберг! Товарищ Гринберг! Прошу прощения, я относительно булочки.
Гриша.
(останавливается).