Агония эльфийского народа
Шрифт:
Дорога к дому губернатора пролегала через узкие мощёные камнем улицы, каньоны которых возвышались серыми кирпичными домами, стоящими впритирку. В воздухе витала прохлада и крепла тишина, пробудившаяся после шумного дня. Редкие деревья замерли чёрными исполинами, беззвучно раскинув кривые ветви.
Драйзер остановился под фонарём, достал сигарету и закурил, пристально оглядывая крыши соседних домов. Где-то там за ним сейчас наблюдают невидимые тени команды изоляции. Казалось бы всё под контролем.
Вот только почему интуиция кричит об обратном?
Внезапный порыв ветра подхватил облачко сигаретного дыма и унёс в темноту. Фонарь над головой мигнул и погас, повинуясь
Ричард Драйзер выпустил из пальцев сигарету и бессильно упал на холодную мостовую. Подхваченные ветром документы подобно осенним листьям усеяли улицу.
О чём может вещать большой экран? Порой ответ на этот вопрос оказывается самым неожиданным. Джонсон слишком давно не был в кинотеатре. Помимо него на утренний сеанс пошло от силы два-три человека, так что он позволил себе вольготно раскинуться в кресле, оглядывая почти пустой зал.
— Твой голос может изменить мир! — вещал голос диктора под качественную нарезку военной хроники. Интересный способ агитации нашёл Вомерсли — пускать перед сеансами небольшой провокационный ролик.
Сперва на экране мелькнули самолёты в небе над Алауром во время парада. Затем счастливые улыбчивые лица, ликующие во время праздника. По Площади Единения ехали танки, шли роботы (устаревшие модели, отметил про себя генерал), ехали мобильные ракетные установки (ещё не использовавшиеся в войне из-за того, что бои шли на территории, населённой людьми), вышагивали пехотинцы в тяжёлых бронированных скафандрах с сервомоторами. Толпа радостно аплодировала. Всюду улыбки. Дети махали маленькими красными треугольными флажками.
Но вот картинка изменилась, и теперь зрителям показали разрушенные города, сбрасывающие бомбы самолёты, переполненные лазареты.
— Война продолжается далеко за пределами страны.
Показывают эльфийских пленников, гордо отворачивающихся от объектива телекамеры.
— Народы мира заслужили отмщения. Но наши идеалы никогда не примут решения высшего командования о геноциде…
Просто возмутительно. Джонсон поднялся, разочарованно направившись к выходу. Смотреть фильм после такого ролика совершенно не хотелось. Генерал уже знал, что будут показывать дальше, и в чём его будут обвинять. Он знал, каким хотел показать его Вомерсли в глазах народа.
Несколько коммандосов уже ждали генерала у выхода. Настало время изменить всё раз и навсегда!
Министерство кипело. Срочный съезд стал неожиданностью для всех. В Гексагон съезжались представители всех партий. В главном зале под несмолкаемый гул на трибуну взошёл генерал Джонсон, неведомо когда прибывший в столицу, покинув театр боевых действий. Это было уму непостижимо!
— Я прошу тишины! — обратился генерал к собравшимся. Зал потихоньку угомонился и умолк. — Спасибо. У меня важное заявление. Я знаю, что многие против моей кандидатуры на посту главнокомандующего. Я знаю, что многие недовольны положением дел на фронте. И я знаю, что многие просто не одобряют тех решительных действий, которые я совершил во имя нашей несомненной победы. Кого-то смущают жертвы. Кто-то недоволен затратами. — Генерал прервался, глотнув воды. — Прошло всего полгода, как мы начали нашу освободительную кампанию, а мнение большинства уже повернулось против меня. Я не могу бесстрастно взирать на это. В свете последних событий, в связи с изменением нашей военной политики, ввиду недовольства населения я вынужден сообщить вам, что я так больше не могу. Я устал. Я ухожу. — Джонсон перевёл дыхание, пытаясь пустить слезу и добавить в голос трагичности. — Я ухожу с поста главнокомандующего. Я осознал свои ошибки и не нахожу себе оправдания. Однако я буду занимать свой пост до тех пор, пока вы не сообщите кандидатуру мне на смену. Спасибо, на этом у меня всё.
Джонсон под громогласный гул толпы сошёл с трибуны. К нему немедленно подошёл министр Левальд.
— Бен, что происходит?! — шокировано спросил он.
— Всё идёт по плану, — трагично склонив голову, ответил генерал. — Пусть Драгуны незаметно перекроют пути к Гексагону и займут все главные улицы города.
— Зачем?
— Вы не понимаете? Девея поддерживает гвардия, а за спиной Вомерсли стоит спецназ. В этом здании под предлогом съезда уже собралось полторы сотни моих рейнджеров.
— Значит, всё идёт по плану?! — просиял Левальд.
— Немедленно скорчите скорбную мину, прошу вас! Сюда идёт Вомерсли!
— Генерал, что всё это значит? — спросил подошедший министр.
Джонсон виновато развёл руками.
— Вы добились своего. Я сдаюсь. Мне вас не обыграть. Надеюсь, к моему сменщику вы будете более благосклонны.
— Мне жаль, — растерянно произнёс Вомерсли. — Раз уж вы отходите от дел, не могли бы вы прояснить ситуацию с Карлом Линштедтом?
— Признаюсь, это была моя инициатива, — вновь шокировал министра генерал. — Я верну его вам в целости и сохранности. Простите, что прибыл в город инкогнито, однако я хотел уйти красиво.
— Вам это удалось!
— Надеюсь, вы не забудете обеспечить меня пенсией?
— Не беспокойтесь об этом.
Вомерсли выглядел растерянным, отходя к своим компаньонам по партии.
— Если он захочет уехать в город, — кивнул на министра Джонсон, наклоняясь к Левальду, — не препятствуйте ему. Он уже обречён.
— Мне остаться здесь?
— Нет. Оставьте стажёров и представителей, а сами берите весь кабинет и немедленно уезжайте. Скоро здесь станет жарко!
Левальд кивнул и поспешил прочь. Джонсон скрылся от всех в туалете, а когда вышел, его уже никто не мог узнать. Чёрная треугольная борода, длинные приклеенные наспех усы, широкополая шляпа и бесцветное демисезонное пальто изменили внешность Джонсона до неузнаваемости. Он прошёл в зал, сел на задних рядах и приготовился ждать развязки.
Единственная причина, по которой он ещё не отдал приказ начать штурм, заключалась в том, что ему просто было любопытно узнать своего приемника. И, конечно, было интересно понаблюдать за действиями Вомерсли. То, как министр раскроется, было не менее важно, чем разыгранная здесь комедия.
Примерно в это же время полковник Филипс уже штурмовал главную военную атомную базу Астии. В успехе сомневаться не приходилось.
Споры вокруг нового главнокомандующего развернулись не на шутку. В Гексагон прибывало всё больше народу. Чем больше, тем лучше, подумал Джонсон. Его трюк с уходом превзошёл все ожидания. Вомерсли, правда, действительно покинул Гексагон, однако Джонсон уже знал, куда тот поедет.
Вскоре имя приемника было названо. Им оказался генерал Тейлор, управлять которым было не в пример легче, чем Джонсоном. Сам Джонсон решил, что не будет предпринимать что-либо против Тейлора. Он ожидал услышать имя одного из марионеток, но министры и их советчики оказались более благоразумными, чем приходилось от них ждать.
Решив, что выждал достаточно, Джонсон поднялся с места, вновь прошёл на трибуну и громко произнёс в микрофон:
— Господа политические деятели! Господа, минуту внимания! Вы все арестованы!!!