Агония страха
Шрифт:
— Кому предназначался этот заказ?
Официант глянул в глубь зала.
— Их нет. Ушли.
— И не заплатили?
— Тут ползала сбежало.
— Зачем вы поставили поднос на это место?
— Я не ставил.
— А кто?
— Не знаю. Я оставил его в служебном коридоре, зашел в туалет, а когда вышел, подноса на месте не было.
— Улетел. Скажите, а в туалете свет горит?
— Горит.
— А со зрением у вас все в порядке?
— Нормально.
— И как же вам удалось заработать такую шишку на голове?
Официант переминался с ноги на ногу и краснел.
— Не хочешь говорить
— Я все понимаю, но я не видел его лица. Он спрятался в туалете, а когда я проходил мимо, затащил меня в кабину и оглушил.
— А потом раздел? Или вы уже успели переодеться в свою одежду? Где ваша униформа?
— Я очнулся в одних трусах.
— В котором часу это произошло?
— Около десяти.
— Роман Вяземский был уже в зале?
— Да, он пришел минут за десять…
— Ладно, приятель, даю тебе шанс все как следует вспомнить. А завтра ты придешь ко мне в управление и напишешь в подробностях, как все произошло на самом деле. Не вспомнишь, пойдешь по делу как сообщник убийцы. И я тебе не завидую, парень.
Скоков подозвал к себе эксперта.
10
Подполковник Седов разливал по чашкам зеленый чай и продолжал докладывать:
— В результате получается, что Москаленко из Ялты не выезжал. Но есть одно «но». Пятнадцатого марта в Москву ездила сестра Москаленко, а вернулась двадцать девятого.
— А при чем здесь сестра? — спросил Виноградов, принимая чашку из рук коллеги.
— При том, что они находятся в очень близких отношениях. Ведь это первый муж Марии Москаленко устроил Виталия Семеновича в ялтинское управление с сохранением воинского звания, а ведь Москаленко, по большому счету, нелегал из России.
Виноградов подошел к телефону и попросил соединить его с Москвой. Через минуту он уже разговаривал с полковником Медведевым.
— Владимир Сергеевич, Виноградов из Ялты. Я знаю вашу скрупулезность и особое отношение к датам. Не могли бы вы мне сказать, какие события, относящиеся к нашему делу, происходили в период с пятнадцатого марта и до конца месяца. Хорошо, жду.
Ждать пришлось долго, но ответ стоил того. Голос полковника звучал уверенно.
— Я бы сказал, эпизод малозначительный. Но, как ты правильно сказал, Олег Петрович, я фиксирую каждый факт. Шестнадцатого марта хоронили полковника Зотова, погибшего в дорожной аварии, или, как мы установили, убийство самосвальной серии. Во время похорон произошел нелицеприятный инцидент. Сын Зотова, прибывший из Чечни на похороны, оскорбил действиями генерала Прибыткова, а именно, плюнул ему в лицо. На следующий день его арестовали по указу военной прокуратуры и подвергли медицинскому освидетельствованию, после чего поместили в психушку, из которой он невероятным образом сбежал двадцать шестого марта. Объявили в розыск. По сей день не найден.
— Все сходится.
— Ты это о чем, Олег Петрович?
— Не хочу вам морочить голову раньше времени, но имею просьбочку. Выясните, как и при каких обстоятельствах бежал Зотов из психбольницы, кто его навещал, сколько человек присутствовало на похоронах и кто из присутствующих знал Марию Москаленко. Это родная сестра того самого Москаленко, место которого занял Зотов. Я найду ее фотографию и пошлю вам электронной почтой, а вы постарайтесь отыскать фото Зотова-младщего. И еще. Нужно выяснить доподлинно точно, где и под чьим командованием в Чечне служил Зотов. Вопрос важный. Винтовка, из которой убит Прибытков, приехала в Крым из Чечни, и, как вы понимаете, ее привезли, а не на крылышках она прилетела.
— Я тебя понял, Олег Петрович. Но ты уверен, что эта дорожка соответствует нашему плану?
— Уверенным быть не могу, не хватает фактов. Но руководителей групп убрала четвертая сила, а значит, она владеет ключами. Иначе в этом нет смысла копаться.
— Резонно. Завтра днем жди моего отчета.
Виноградов положил трубку и отключил громкую связь, по которой Серов мог слышать разговор.
— Мне кажется, Олег Петрович, — тихо начал подполковник, — нам надо установить наблюдение за Марией Москаленко. Если ваши подозрения верны, то она имеет контакты с киллером, и скорее всего, прямые.
— По идее, ее ничто не должно настораживать. Дела идут, как по маслу, расследование ведет брат. Прокуратура зарылась в бумагах и никак не может решить вопрос с допуском к делу Прибыткова. — На секунду Виноградов замолчал и взглянул на Серова. Тот улыбался. — А кстати, кто-то уверял меня, что военные допустят его к ознакомлению с делом. Или я что-то путаю?
— Все верно, Олег Петрович. Сказано — сделано. Ведь я не случайно заговорил о Маше Москаленко. Вам не придется искать ее фотографию, она у меня есть.
Седов выложил на стол цветной снимок очень эффектной женщины с яркой, неординарной внешностью.
— К сожалению, это копия, но качество отменное. Мне удалось сканировать снимок. А нашли фотографию в чемодане Прибыткова. На оборотной стороне стояла надпись: «Дорогому Владику с любовью от Любови». Следователи, разумеется, не знают, кто такая эта Любовь, но я узнал ее сразу. Правда, не стал распространяться о своих выводах, не получив от вас добро, но, как видите, связь Маши и генерала существовала, и, судя по тексту, не просто связь, а близкие отношения. Если ее опознают в Москве, то мы окажемся на распутье. На чьей стороне Маша? На стороне генерала или брата? Может, она играет на двух сторонах или служит приманкой, чтобы затащить Прибыткова в Ялту. И наконец, что такое или кто такой этот Зотов, кроме того, что он сын погибшего полковника.
— Мы еще не можем говорить с уверенностью, что Зотов в Ялте.
— Наверняка, ведь для чего-то они держат запасной вариант. Никто не знает толком, что Москаленко собирается делать с Журавлевым.
— Если только Москаленко имеет представление, где ему искать Журавлева. В этой игре банкует не Москаленко, а кто-то покруче.
В дверь постучали, и вошел майор Скоков. Виноградов встал, пожал гостю руку и проводил к креслу.
— У вас усталый вид, Данила Василич.
— Ночь не спал. Новое убийство. И опять в деле фигурирует Журавлев. Его узнали все свидетели, несмотря на то, что он перекрасился и отрастил бороду. Но он опять попал впросак. Убивал другой, которому удалось скрыться. Ловкий парень. У меня есть его описание. Официант его запомнил, правда, его припугнули, но он раскололся.