Агуня
Шрифт:
По ступеням крыльца прошелестели легкие шаги — царевна из бани возвращается. Окинула взглядом стол, а на нем опять разносолов поляна накрыта.
— Трофим, это ты меня транжирой называл?
— Так гостья же! — отозвался домовой и исчез.
Распаренная, раскрасневшаяся Василиса, сбросив кафтан в сенях, вошла в избу. Влажные волосы девушка закрутила льняным полотенцем. Рубаха, выданная мною, обтягивала полную грудь и бёдра. Хоть сейчас на конкурс «Влажные майки».
— Хороша у тебя банька, бабуня! И отвар замечательный был. А вот сорочка тесновата — дохнуть глубоко боюсь.
— Другой нет, —
Девушка набросила на плечи яркий полушалок, развела руки, рассматривая узор и кисти:
— Откуда такая красота у тебя, бабушка?
— Мужчина подарил.
Кажется, и правду сказала, но с самоиронией. Пусть теперь думает — меньше вопросов будет.
— Голодна? Садись к столу.
Ела царевна с аппетитом. Лапши с грибами похлебала, ножку курочки под квашеную капусту заточила, кусок сладкого пирога запила отваром ягодным. Эх, были же времена, когда девицы не морили себя диетами и потели не в фитнес-залах, а на работе по дому, огороду или в поле.
Отщипывая крошки от пирога, рассматривала царевну. Вот двойня с братом, а разные. У Василия каждое движение на зрителя, голос на слушателя: любуйтесь мной, и стар и млад. Прекрасный он. Василиса с виду бесхитростна, двигается естественно, говорит обычно. В чём же премудрость её?
— Что смотришь так, бабушка?
— Да вот думаю, какие вы с братом разные.
— Он и здесь побывал, — не спросила, а констатировала царевна. — Искал?
— Ночевал.
Девушка вздохнула, размотала полотенце, взяла предложенный гребень и принялась расчёсывать подсохшие волосы. Мне же не осталось ничего другого, как со стола убирать, — Трофим при чужих не выйдет.
— Понимаю, что как царская дочь должна выйти замуж за того, на кого батюшка покажет. Но не за Кощея же! — не смогла удержать эмоции беглянка.
— Чем Кощей плох? Царство у него самое могутное во всём Дремлесье.
— Страшный он… и бездетный. Что за семья, если деток нет?
— Как знаешь, что бездетный?
— Не впервой же он жениться собрался. Пятый раз, кажется. Берёт себе жёнку, та как сыр в масле катается: ест на золоте, спит на шёлке. Наряды разные, украшения… Ни в чём отказу нет. Развлекает её, опять же. Охоты, представления лицедейские, шары в небо запускает с корзинами, на лодьях по морю катаются. Только проходит лет десять или пятнадцать, и чахнуть начинает жена. Не нужны ей уже ни шелка, ни бархат, ни увеселения. Теперь не шуты и скоморохи, а лекари вокруг скачут. Помучается лет пять, угасая, и помирает. Снесут в усыпальницу, где такие же лежат, — Василиса помолчала, протягивая гребень по густым золотистым прядям, а потом вскликнула: — Не хочу я судьбы такой! Могу за простого парня пойти, но чтобы люб он мне был. Только…
Отвернулась царевна к окну, в мути которого краснела вечерняя заря. Не знаю, чем имитировали соответствие положению и эпохе, но через маленькие квадратики то ли слюды, то ли бычьего пузыря ничего видно не было. Немного света дневного пропускали да стужу задерживали — вот и вся радость.
— Только что? — меня не столько ответ волновал, сколько хотелось дать девушке выговориться. Вряд ли есть у неё подруга сердечная, которой всё-всё рассказать можно, так пусть мне поплачется. Тем более что виновата я перед ней — Сивку-то отпустила.
Василиса поёрзала на лавке, подергала кисти платка, что грел её плечи, и со вздохом почти прошептала:
— Никто меня никогда не полюбит.
— Здрасти! — всплеснула я руками. Ожидала чего угодно, но такое!
— Здравствуй, бабушка, — растерянно ответила девушка.
— Да с чего ты такое взяла, красавица?
— Не называй меня так. Не надо смеяться над горем моим. Или ты совсем слаба глазами стала и не видишь?
Щелкнула пальцами, вызывая светлец, приказала ему поярче девушку осветить и стала вглядываться. Круглое простоватое лицо с белёсыми ресницами и почти незаметными бровями густо обсыпано веснушками. Приоткрытые, красиво изогнутые полные губы, ровные зубки, вздёрнутый аккуратный носик и голубые глазищи. Не красавица, но мила, и даже очень. Немного макияжа, причёску поправить, и алмаз превратится в бриллиант.
— Теперь видишь?
— Вижу, что зря тебя люди Премудрой кличут.
— Как это?
— Что бы ты изменила в себе, если б смогла?
Ни секунды не задумываясь, царевна ответила. Кажется, не один час у зеркала провела, анализируя свою внешность.
— Брови хочу густые, соболиные. Ресницы тёмные, как у гостей заморских, лицо вот такое, — ладошками Василиса прикрыла часть щёк, приблизив абрис лица к овальному, — и веснушки…
Последнее слово девушка простонала. Похоже, каждую весну она воюет с ненавистной пигментацией.
— Краситься не пробовала?
— Что я — девка гулящая, чтобы лицо мукой и углём мазать?! — оскорбилась девица.
Ну да, ну да… Косметическая промышленность еще не скоро даст возможность красоткам этого мира подчеркивать достоинства и скрывать недостатки. Подручными же средствами, которые есть в наличии сейчас, только пугало огородное разрисовывать. «Вот и пригодился подарок Амбросия и мои навыки визажиста», — подумала я и похромала в сени за комодом, под завязку набитым штучками, радующими женскую душу и меняющими лицо.
— Сейчас буду учить тебя магии, — заявила я, ставя два табурета напротив друг друга и выставляя из ящика на верхнюю полку хранившиеся там сокровища.
— Что это? — широко распахнув глаза и приоткрыв рот, царевна рассматривала флакончики, коробочки, баночки, палитры, кисти и спонжи.
— Вот это и есть магия. Пользуясь этими зельями, можно из простушки превратиться в красавицу или из красавицы в уродину. Сейчас покажу тебе, какой ты можешь быть. Потом, если понравится, ты несколько раз сама повторишь, чтобы научиться моему волшебству. Готова?
Василиса была хорошей моделью. Терпеливо, почти не дыша, она выполняла все мои команды. Чтобы не пугать девчонку, для начала представила ей вариант а-ля натюрель. Тональной основой исправила тон кожи, замаскировав бледные, но создающие неряшливый вид веснушки, оставив те, что делали лицо царевны неповторимо очаровательным. Легкое прикосновение кисти с румянами в тон розовых губ к скулам — и свежесть юности становится чуть заметнее. Изгиб бровей подчеркнут карандашом на три тона темнее волос. Тени естественных оттенков и коричневая тушь с эффектом объема превратили глаза моей подопечной в глубокие омуты, а взгляд стал загадочным.