Ах, Париж!
Шрифт:
Гардения понимала, что завтра управляющий начнет наводить справки. Дойдут слухи о случившемся в Париже, и их попросят съехать.
Она вспомнила о том, что ее тетушка оставила в Париже: великолепные картины на стенах Мабийон-Хауса, дорогую мебель, севрские вазы, коллекцию золотых украшенных драгоценностями табакерок в малой гостиной, позолоченный, выложенный бриллиантами туалетный столик в спальне герцогини. Все это стоило тысячи и тысячи франков, но все было теперь конфисковано французскими властями, и не было никакой надежды, что герцогиня когда-нибудь увидит их снова.
Невольно мысли
Таким образом, все, что у них было, помимо драгоценностей, — это платья герцогини и ее соболя, которые были на ней в поезде.
Гардения мало в этом разбиралась, но догадывалась, что за подержанную одежду вряд ли получишь много денег. Актрисы и дешевые проститутки не захотят платить большую сумму даже за модель от Ворта, а кто еще захочет надевать обноски? Бедным женщинам ни к чему вся эта роскошь — шифон, кружева, парча, вышитые и украшенные бриллиантами вечерние туалеты. Что же им теперь делать?
Гардения закрыла лицо руками, а в ее ушах все еще звучал голос лорда Харткорта, который говорил, что он будет о ней заботиться и защищать ее. Если бы только он был здесь, подумала она, и тут же упрекнула себя за слабость.
Едва только рассвело, она оделась и отправилась в пароходную компанию. Полицейский указал ей, где она находится, и после долгого ожидания наконец открылась дверь, и появился небритый чиновник средних лет.
Он был очень вежлив с Гарденией, пока не узнал, что ее интересует самый дешевый билет до Англии. После этого он вдруг сделался отвратительно фамильярным и кончил тем, что пригласил Гардению отобедать с ним вечером. Несмотря на это, Гардения все же смогла узнать, что завтра отплывает «Ласточка», маленькое и потрепанное грузовое суденышко. Оно берет на борт лишь шестерых пассажиров, и, хотя Гардения с замиранием сердца думала, какие неудобства вынуждена будет терпеть герцогиня, она понимала, что будет сумасшествием брать билеты на какой-нибудь дорогой корабль, потому что это поглотит все их скудные средства.
Она забронировала двухместную каюту и сказала чиновнику, что принесет деньги вечером.
— Я поверю вам на слово, — ответил тот, бросая на нее косой взгляд, — если вы скажете мне, где мы с вами можем встретиться сегодня вечером.
— Я узнаю и сообщу вам, — ответила Гардения.
Не было смысла злить его, к тому же он уже сказал ей, что, если они прозевают завтрашний рейс, им придется ждать еще три-четыре дня.
Дело было даже не в том, что им не на что существовать в Монте-Карло, а в том, что Гардения боялась оставлять герцогиню так близко от казино, зная, как тяжело оттащить ее от игорного стола.
Она поспешила обратно в отель и обнаружила, что герцогиня все еще спит. Гардения сидела голодная в роскошной гостиной, боясь вызвать горничную, зная, что это стоит денег, которых у них не так уж много.
Время тянулось медленно, было около полудня, когда наконец ее тетушка проснулась. У нее, как обычно, болела голова, и она выглядела
Гардения подала ей дежурную таблетку, но когда герцогиня потребовала бренди, она решительно покачала головой.
— Мы не можем себе этого позволить, тетя Лили, — сказала она.
Герцогиня пыталась было возразить, но тут внезапно к ней вернулась память о том, что произошло накануне вечером.
— Мое ожерелье… — пробормотала она, — мое… бриллиантовое… ожерелье…
Она дотронулась рукой до шеи, как бы надеясь, что каким-то чудом ожерелье окажется на месте.
— Как я могла это сделать? О, Гардения, как только я могла это сделать? — простонала она.
— Боюсь, что вы все проиграли, — мягко ответила ей Гардения. — У нас ничего не осталось, совсем ничего.
— У нас есть еще мои драгоценности, — с ноткой надежды в голосе сказала герцогиня.
— Их осталось очень мало, — ответила Гардения. — Тетя Лили, послушайте меня. Нам нужно ехать в Англию. Нам нельзя здесь оставаться, мы не можем себе этого позволить. Я сомневаюсь даже, сможем ли мы оплатить счет за гостиницу.
Тетя Лили собралась было протестовать, но со стоном откинулась на подушки.
— Генрих должен был получить мою телеграмму вчера ночью или в крайнем случае сегодня утром, — сказала она наконец.
— Его может не быть в Германии, — ответила Гардения, — а если он даже и там, у нас нет никаких оснований считать, что он сейчас у себя дома в Пруссии.
— Да, ты права, — согласилась герцогиня. — Возможно, нам придется подождать день или два. Телеграмму перешлют ему, и он прибудет до конца недели.
— Тетя Лили, мы не можем рисковать, — убеждала ее Гардения. — Мы не можем здесь оставаться и дальше залезать в долги. Подумайте только, во что нам обходятся эти апартаменты.
Она сделала паузу, чтобы эта информация улеглась, и добавила:
— В Англии мы могли бы жить очень скромно, я нашла бы какую-нибудь работу. Вы стали бы встречаться со своими старыми друзьями. Наверняка же у вас есть друзья в Англии?
— Я не еду ни в Англию, ни куда бы то ни было, пока не увижусь с бароном, — заявила герцогиня с неожиданной силой. — Барон напишет мне, я знаю. Не следует так падать духом, Гардения. Неужели ты не понимаешь, что он любит меня? Он приедет, как только узнает, где я.
Гардения вздохнула. Она была бы рада разделить оптимизм своей тетушки. Но, зная барона, она была уверена, что он попытается снять с себя всякую ответственность, и, даже если он поможет ее тетушке деньгами, все равно это будет не та сумма, которая даст ей возможность продолжать жить так, как она привыкла.
— Нам все-таки лучше уехать в Англию, — мягко сказала она. — Барон с тем же успехом может приехать и туда. Это даже ближе! Завтра утром отходит корабль; тетя Лили, я подумала, что, если мы уедем на нем, по крайней мере мы перестанем дальше залезать в долги.
Герцогиня посмотрела на нее.
— На самом деле ты просто не хочешь, чтобы я оставалась поблизости от казино, — сказала она. — Ну что ж, возможно, ты и права. Мне кажется, всякий раз, когда я сажусь за игорный стол, я теряю рассудок. Я всегда абсолютно твердо уверена, что в следующий раз непременно выиграю! О, мое ожерелье, мое любимое ожерелье!