Ах, уехал мой любимый
Шрифт:
В горле встал ком. Я хоть и не была согласна с каждым ее словом (всё-таки, материнство в голове женщины может занимать гораздо больше места чем всё остальное), но слушая её слова и видя искреннее беспокойство в глазах подруги, не смогла сдержать эмоций.
– Только давай без соплей! – сморщила она нос и нахмурилась. – Я ничего такого не сказала…
– Иди сюда, придурочная, - перебила ее и обвила руками тонкую шею, повалив подругу на себя. – Люблю тебя.
– И я тебя, - обняла Алёнка меня в ответ,
– Ай, больно! – внезапный вскрик Вани заставил нас обеих вздрогнуть. – Мама!
Встрепенулась и буквально скинула с себя Алёнку. Подскочила на ноги и сразу выцепила взглядом сына, держащего на весу руку, по пальцам которой текла тонкая струйка крови.
– Ваня! – подбежала к нему и упала рядом на колени. Поднесла его дрожащую руку к лицу и почувствовала, как сердце стало отстукивать бешеный ритм в ушах. – Что… Что случилось?
– Я больше так не буду, - изо всех сил Ваня пытался сдерживать слёзы, но крупные капли, вопреки его желанию оставаться мужественным до самого конца, скатывались по щекам.
– Что случилось? Ты порезался? – пыталась понять я природу раны на его указательном пальце, пока Алёнка бежала ко мне с аптечкой, взятой в машине.
– Я хотел помочь дяде Владу, - всхлипывал сын. – Мясо нашашлыковать.
– Что? – не понимала я, трясущимися руками открывая бутылочку с перекисью. – Что ты сделал?
– Мясо на шампур нанизывал да палец порезал. Ничего страшного, - врезался с разъяснениями Влад и присел рядом на корточки. – Мужики не плачут, - рыкнул он «ободряюще» и мягко ткнул моего сына в плечо кулаком так, что тот пошатнулся на месте.
Это знак поддержки такой? Сугубо мужской?
– Мужику всего пять лет, - вскинула на мужчину, возможно, излишне злобный взгляд и потёрла плечо сына. – Вы бы ему ещё пистолет дали почистить.
– Ну, правда, Влад, - неожиданно вмешался Петя. – Сами же постоянно режемся об эти шампуры. Вообще, не угадаешь, где выскочит острие. Нахрена ты ребенку дал?
– Он сказал, что умеет, - выпрямился рядом с нами Влад и отошёл в сторону, словно боясь продолжение огня, который я могла на него обрушить.
«Он сказал…» Боже! Нашёл кого слушать! Пятилетнего любопытного ребенка.
– Я думал, что это просто, - потупился Ваня, терпеливо ожидая, когда я закончу обрабатывать ему порез на пальце. Достаточно глубокий порез.
– Испугался? – спросила я уже более спокойным голосом, чувствуя, что напряжение в затылке начало спадать.
Распечатала пластырь и обклеила им тонкий пальчик.
– Сначала испугался, а потом стало больно, - бормотал сын виновато. – Я больше так не буду, мам.
– Всё хорошо, - глубоко вдохнула, положила ладони сыну на плечи и мягко погладила, ожидая, когда он несмело посмотрит мне в глаза. – Больше не ври и будь аккуратнее. Всё-таки,
– Как нож?
– Да, как нож, - согласно кивнула.
– Значит, можно только взрослым?
– Только взрослым, Ванюш, - снова кивнула и улыбнулась, чтобы сын перестал чувствовать себя загнанным в западню зверьком. Неизвестно, чего он больше мог испугаться: того, что порезался или того, что как я могу на это отреагировать. – Всё, больше не больно?
– Чуть-чуть, - признался он честно, стараясь быстро и незаметно смахнуть со своих щёк слёзы, которые не смог сдержать. – А мы скоро домой поедем?
– Скоро, - мягко приобняла сына, усмиряя в себе пробудившуюся медведицу, которая до сих пор была готова порвать как гнилую тряпочку одного военного-красивого-здоровенного.
– Но сначала шашлык, - вклинилась Алёнка. – Тем более, что первая партия уже готова. Не палец же ты сюда приехал порезать, правильно?
– Ладно, - шмыгнул он носом и вернул лицу привычную беспечность.
Никто не злиться, не ругает, не отчитывает - значит, можно не заморачиваться.
Поднялась с коленей, и отряхнула их от земли и мелких камней. Даже не заметила, как они врезались в кожу, когда упала рядом с сыном. На одном колене осталась заметная царапина с выступающими каплями крови.
– Мам, у тебя тут кровь! – спохватился Ваня и теперь настала его очередь хвататься за аптечку.
– Вань, я сама, - потянулась за перекисью, но сын запрятал её за спину.
– Я сам, - сказал он с завидным упрямством и посмотрел на меня так, словно говоря: «сиди и помалкивай».
– Ладно, - сдалась я и села на ствол лежащего старого дерева.
Здоровой рукой Ваня нанёс несколько капель перекиси на рану и затаился, ожидая, когда пенная шапка закончит свой рост. Собрал остатки крови и грязи ватным диском и подул. В груди в этот момент защемило. Наверное, забота ребёнка – это то, к чему не привыкнешь и будешь умиляться каждый раз, даже если такие проявления будут ежедневными.
Алёнка тоже умильно улыбнулась, прикусив нижнюю губу, чтобы себя не выдать.
– Больно? – спросил сын, заглядывая в мои глаза с легким беспокойством.
– Нисколько, - покачала я головой и тепло ему улыбнулась. – Ты молодец.
– А ты не молодец, - начал он меня отчитывать как старый ворчливый дед, чем вызвал лишь еще более широкую улыбку. – Смотреть же надо, мама, куда садишься.
– Простите, - поджимала я губы, почти смеясь.
– Получила? – ехидничала рядом Алёнка. – С тобой только так и надо. По-мужски. Вон, Ванька какой мужик! Ух!
Уголки его губ едва заметно дернулись. Казалось, Ваня ждал этих слов о том, что он мужик. Особенно после последнего происшествия, когда несколько предательских слезинок сорвались с его глаз.