Ахэрээну
Шрифт:
Но настоящее сейчас оказалось бы лучше любого вымысла, если бы не кружившая где-то рядом незримая тень. Иначе он был бы готов вечно вот так идти втроем меж горных складок, поросших лесом, и может — как знать — найти место лучшее, чем встречал до сих пор.
Во время грозы они немного сбились с дороги, и пришлось отыскивать переправу через ущелье. Оказалось, что Нээле боится еще и высоты.
— Готов поспорить, ты перебежала бы этот мостик, не задумываясь, если бы кто-то на другой стороне нуждался в помощи, — не удержался Лиани, чтобы не поддразнить девушку. Она думала о себе, как о
Переводя ее по старому мосту из кривовато лежащих бревен, уже на той стороне сам не удержался, ступил не туда и съехал вниз по склону вместе с небольшим оползнем: после грозы размокла земля. К счастью, откос тут не был крутым, и он всего лишь измазался в грязи и глине.
День был, довольно безобидное время, если только горах такое бывает. Но все-таки нечисть и те, кто прежде были живыми нечасто ходят под высоким солнцем.
Больше всего пострадала рубашка, и он, отойдя от спутников, нашел неподалеку нечто вроде канавки, в которой еще стояла дождевая вода. Грязь быстро удалось отстирать, но тут он, еще склонившийся над маленьким водоемом, услышал легкие шаги. Она легко ходила и по лесу, словно не глядя знала, куда ступить.
— Почему брат Унно тебя отпустил? — спросил Лиани, полуобернувшись к девушке.
— Он не отпускал, просто не видел. Я беспокоилась.
— Не делай так больше, — молодой человек поднялся, — Пожалуйста.
— Я не буду, — улыбнулась смущенно. — Привыкла доставлять неприятности, никак не могу отучиться.
— Ты никогда неприятностей не доставляла… А здесь придется быть осторожней, — отметил он, отжимая воду из ткани. — Я все-таки плохо еще знаю горы, не вижу опасных мест.
Нээле не слушала, смотрела на пересекавшие кожу отметины. Несколько длинных шрамов и следы от ожогов. Зрелище притягивало, как лягушку — неподвижный змеиный взгляд: надо отвернуться, а не выходит.
— Это было… там?
— Да.
— Долго… заживало?
Он ответил скупой улыбкой, прибавил потом:
— Меня содержали неплохо, лучше, чем я заслуживал. Сейчас и вовсе не думай об этом.
— Но это я…
— Перестань, — подошел ближе, встряхивая и надевая мокрую рубашку, завязывая пояс. — Не ты меня просила тебя увезти, или хоть как-то помочь, и не бери на себя лишнего. Вот здесь, — дотронулся до ее лба, — очень много тяжелых мыслей, и тебе добавляют еще и еще. Хорошо, что ты ушла из Эн-Хо, там на тебя навесили и вовсе непомерное.
— Но мы туда возвращаемся, — невольно улыбнулась Нээле.
— И у нас хватает и настоящих забот, верно? Так что…
Словно в яму ухнула, когда притянул к себе. Осторожно, словно она была из воды или песка и могла рассыпаться; положил руки на плечи и поцеловал.
Яма оказалась без дна. Сколько уже пролетела, прежде чем успел ее подхватить, прежде чем снова ощутила твердую почву?
Посадил на траву, сам присел рядом, глянул встревожено:
— Ты вся дрожишь. Что я сделал не так?
— Все так. Даже не представляешь… — и неожиданно для себя хихикнула: — Интересно, брат Унно душой все еще монах, думающий о благе братьев, или уже мысленно готов снять обеты? Боюсь, меня уже считали своей в Эн-Хо.
— Не знаю, что он там себе думает, но он свой человек, — ответил Лиани весело. — Никогда не встречал такого понимающего монаха.
— А ты… — не договорив, девушка ахнула, глядя молодому человеку за плечо. Тот мигом развернулся. Четко очерченная серая тень нарисовалась среди бела дня; подняла руку и коснулась своего лба — жест почти тот же, что у Лиани недавно, лишь показал на себе, не на девушке.
Тень отступила в заросли, растворился в них — даже ветка не хрустнула. Лиани бросился следом, но его ухватил невесть откуда взявшийся монах, проявив немалую силу.
— Ты куда, ненормальный, ни одна защита не справится, если сам кидаешься на рожон, — пропыхтел он, удерживая младшего спутника.
А потом искать стало поздно.
Нээле так и осталась на месте, но теперь не сидела — лежала без чувств, и пришлось потрудиться, чтобы сознание к ней вернулось. Потом она так и не произнесла ничего несколько часов, только чуть покачивала головой, когда пытались задать хоть какой вопрос.
…Лиани сказал — не думай лишнего. А она… лишнего, может, и много было, только о важном забыла. Забыла о метке, невидимой: как ее ощутить, пока зова нет? А он позовет, и скоро. И она сама снимет защитный знак, и уйдет, и станет заложницей. Это самое простое, что можно сделать, а что не сделано до сих пор — он был ранен, и вряд ли мог поспорить с защитой, дарованной братом Унно. Показался — значит, уверен в себе. Догадки стежками ложились одна к другой. Скоро он позовет, он к ночи сильнее. Предупредил, непонятно зачем? Почему бы и нет. Он должен быть сейчас очень зол. Почему бы не испугать мошку, все равно ей не вырваться из паутины. Он знал, что Нээле не отважится рассказать…
Друзья пытались понадежней защитить лагерь: брат Унно молитву прочел над каждым кустом, а Лиани наблюдал, не шевельнется ли новая тень.
Вещи были сложены в середине полянки, Нээле уложили отдыхать неподалеку. Она присмотрелась: нет, нож у Лиани с собой, как и сабля, а у монаха и вовсе ножа нет. А и был бы — обоих не попросишь «дай», тут же поинтересуются, а зачем, и смотреть за ней станут. А вот колчан со стрелами отдельно лежит… стрелу с кровью брат Унно при себе носит, а эти зачем таскать постоянно? Достала одну, оглянулась испуганно — нет, никто не заметил. Нээле села рядом с ямкой, провела острием по запястью. Даже царапины не появилось. И заточена стрела не так, как сабля… Набрала в грудь воздуха и порезала со всей силы; кровь потекла в ямку. Достаточно ли глубока рана? По другому запястью провести оказалось трудней, очень уж болело первое. Ну вот и все… со спины и не видно, что она делает, просто к траве склонилась. Лишь бы не окликнули раньше времени. И руки уже почти не болят…
…Мечтала просто заснуть, а потом проснуться в мире, где она обычная вышивальщица, и нет у ней никакого дара, и никому не принесет вреда. Пели под окном соловьи, хотя солнце стояло еще высоко, сильно и горько пахли нагретые солнцем лилии, а игла сновала над полотном, вышивая не виденное никогда — горную белую крепость, и костры в ночных холмах, и далекое озеро, полное птиц.
Очнулась в руках у Лиани, полулежала, а он держал ее, к плечу голову девушки прислонив.
— Я не умерла?